Я высокомерный, вспыльчивый парень с таким багажом дерьма, какого не встретишь ни в одном аэропорту. Понятия не имею, как должно выглядеть нормальное детство. Как я смогу вырастить ребенка, не зная, правильно поступаю или нет?
В глазницах пульсирует боль – встряхиваю головой и смотрю на Грейси, молча наблюдая, как она напевает колыбельную, прислонившись щекой к темно-коричневой голове Мэддокса, покрытой персиковым пухом. Счастье так и струится от нее густыми, сжимающими грудь волнами. Я вроде и пытаюсь отвести от нее взгляд, но вместо этого таращусь на крупный бриллиант на безымянном пальце. От этого вида щемит в груди, а сердце начинает колотиться с бешеной скоростью.
Опустившись на одно колено в мягкий белый песок на том же мексиканском пляже, где Грейси начала разрушать то, что я считал нерушимой стеной вокруг своего сердца, я сделал ей предложение – любви всей моей гребаной жизни. На глазах моего отца, брата Грейси и моего сводного брата, который не погряз по уши в кокаине. Она ответила согласием и сделала меня самым счастливым мудозвоном на свете.
И тут понимаю, что наших малышей я буду растить не один. Грей была рождена для того, чтобы стать мамой. Вижу это по улыбке и добрым глазам, когда она преподает урок танцев, по тому, как радуется, уходя нянчить племянника. Она еще так молода, и я знаю, что торопиться нам некуда. Так почему же напрягаюсь из-за того, к чему в свое время все равно буду готов?
Потому что я идиот. Вот почему.
– Ты в порядке, Тай? – Этот вопрос освобождает меня из клетки, в которой сам себя запер.
Кивнув, встречаю любопытный взгляд Грейси.
– Иди ко мне.
Грей поднимает бровь, но, когда я хлопаю по коленям, сразу понимает меня. Осторожно встав со стула и крепче прижимая к себе Мэддокса, она медленно и уверенно направляется в мою сторону, стараясь не разбудить малыша. Вскоре Грейси оказывается рядом и поворачивается, чтобы сесть. Я протягиваю руки, крепко обнимаю ее за талию, притягиваю к себе и жадно вдыхаю аромат ее волос.
Ощущая пристальный взгляд Оукли, поворачиваюсь к нему, приподнимая левый уголок рта. Ава тотчас дотягивается до Оукли и шлепает его по руке.
– Оставь их в покое, – ругает она, отмахиваясь от искры, летящей от костра в недавно покрашенные длинные рыжеватые волосы. Это новый образ, по сравнению с короткими каштановыми волосами, к которым мы привыкли, но выглядит он весьма неплохо.
Оукли вскидывает руки перед собой.
– Я ничего не говорил!
– Ты забываешь, как хорошо я тебя знаю, – поддразнивает Ава, коварно улыбаясь.
Оукли театрально закатывает глаза и, повторяя за мной, похлопывая себя по коленям.
– Ну?
– Что? – Ава пожимает плечами, как будто не догадывается, о чем речь.
– Ты сама знаешь. Не заставляй меня сажать тебя насильно.
– Это угроза?
Кадык Оукли подрагивает, когда он откидывается на спинку стула и бормочет что-то под нос. К счастью, я нахожусь слишком далеко, чтобы расслышать.
Упираюсь подбородком в плечо Грейси, утыкаюсь лицом в теплую шею и начинаю смеяться.
– Что за идиотство?
– Ты о ком? Об Оукли или Аве? – Грейси прижимается ко мне.
– О твоем братце.
– Ты только сейчас это понял?
Я отстраняюсь от шеи Грей и смотрю на спящего мальчика с носом-пуговкой, завернутого в одеяло «Ванкувер Варриорз». Слышу его ровное дыхание, вырывающееся из крошечного ротика, и чувствую, как уголки моего рта подрагивают.
– Сколько детей ты хочешь? – шепчу я.
Очевидно, застал ее врасплох. С удивленным вздохом Грейси поворачивает голову:
– С каких пор ты начал говорить о детях?
Хороший вопрос, детка.
Я пожимаю плечами:
– Вероятно, с этих.
Грейси кивает.
– Наверное, двоих. Двух мальчиков. Я-то знаю, сколько проблем от девчонок.
Думал, что от одной только мысли о двух моих копия, бегающих рядом, меня стошнит. Но от тепла, бурлящего в венах, улыбка вдруг расплывается настолько, что я боюсь взрыва щек.
– Ладно, пусть будут два парня.
Грейси хихикает.
– Так не пойдет, детка. Выбирать не получится.
– А жаль, – усмехаюсь я, засовывая руку ей под толстовку и прижимая к мягкому животу.
– Что с тобой сегодня? – спрашивает она, прислоняясь к моему затылку.
– Ничего. Я просто люблю тебя.
Грейси протяжно выдыхает:
– И я люблю тебя.
– Это хорошо. – Я наклоняю голову и нежно целую ее скулу. – Потому что теперь ты не сможешь от меня избавиться.
– Это угроза или обещание?
– Обещание, – бормочу я. Знаю, что мой тон тверд и решителен. – Определенно обещание.