Дверь закрылась. Тимми поглотили серые сумерки, какие здесь сходили за темноту, а через пять минут послышался вроде бы плеск волн в борт лодочки. Хотя это могло просто показаться. Лидия отдалась в теплые, вонючие, пластиковые объятия спального мешка, уставилась в потолок и принялась ждать, вернется Тимми или нет.
* * *
По всему Балтимору продолжалась борьба между законом и фартом, но большинство граждан не выступило ни за одну из сторон. Подпольную кофейню заполняли сначала те, кто искал способ подешевле скрасить базовый обед, потом либо не доросшая пока до собственных денег молодежь, либо любители закинуться амфетаминами перед тем, как спуститься на забаррикадированные улицы в стихийные раи-дискотеки. По дороге с реальной работы заходило несколько родителей, очень гордых тем, что могут потратить настоящие деньги на черствую булочку и отдать кредит в полулегальный детский сад, ютящийся в соседской гостиной. Лишь очень немногие или полностью поддерживали закон, или стояли абсолютно против, так что ужас замеса для всех них был просто мелким неудобством, которое приходилось либо обходить либо терпеть, да поводом почитать новости и почесать языки. От того, что перед кем-то ситуация поднимала вопросы жизни и смерти, становилось только интереснее.
Сидя над арендованной декой и листая новостную ленту, Эрих ощущал пропасть между ним и остальными в той же комнате гораздо острее, чем они. Его ужас, его четкое понимание, что прямо сейчас заканчивается очередная глава его жизни, остались незамеченными ни заваривающей кофе грузной женщиной, ни худым дядькой, который сидел на краю крыши и уже несколько часов кряду вел переписку о крайне запутанных романтических отношениях. Прочие обитатели кафе видели в Эрихе лишь засевшего над декой уродца, раздражающего и забавного, и исчезни он вдруг из этого мира, никто особенно не встревожился бы.
Тимми явился в начале первого ночи, широкая дружеская улыбка немного смягчала отстраненность взгляда. Тот, кто не присматривался, не видел в нем угрозы, а никто и не присматривался. Он подтащил железный стул к прикрученной к столу деке и уселся рядом с Эрихом. Лента была настроена на местное вещание. Бледная женщина с татуированным на шее разорванным кругом Ассоциации Внешних Планет, со слезинками Лока Гриега на щеках и окровавленными носом и глазом, отбивалась от двух силовиков «Звездной Спирали», экипированных так тяжело, что они едва напоминали людей. Эрих попытался за улыбкой скрыть окатившее его облегчение от возвращения Тимми.
— Лока. — Эрих кивнул на экран. — У них тоже выдалась трудная ночка.
— Вокруг много такой ерунды творится, — ответил Тимми.
— Да уж. Ты… от Бертона ничего не слышно?
— Нет. Хотя я его и не искал пока. — Тимми пожал плечами. — Хочешь еще тут потусоваться, или можем идти?
— Куда идти-то, кто б сказал. — Голос Эриха сорвался в визгливую скрипичную ноту.
— Я придумаю, — сказал Тимми.
— У тебя есть нора? Так вот ты где пропадал постоянно, значит. Искал место где заныкаться?
— Типа того. Но это… ты как, готов?
— Надо будет заглянуть кое-куда. Деку взять.
Тимми нахмурился и кивнул на стол перед ними. Мол, вот одна, прямо под носом. Эрих показал на болты, которыми машинка была прикручена к столешнице. Взгляд Тимми стал пустым, он поднялся.
— Слушай, — сказал Эрих. — Что ты… Тимми. Ты чего…
Толстушка с кофе подняла глаза на широкоплечего юношу. Она держала кофейню уже три года и повидала достаточно всякого, чтобы сразу распознать неприятности.
— Привет, — сказал здоровяк. Мальчишка по сути. Голос звучал наполовину виновато. — Вот что. Не хочу показаться мудаком каким-то, но мне типа нужна вот эта дека.
— Можешь пользоваться, только кофе купи. Или вон расценки там сбоку напечатаны. — Женщина скрестила руки.
Здоровяк кивнул, брови сдвинулись к переносице. Достал потертый, весь в пятнах, явно нелегальный кредитный чип и сунул женщине в ладонь.
— Охренеть, ты кофейный торчок, что ли? — Она заморгала, увидев баланс чипа на маленьком экране. — Это ж сколько кофе тебе надо?
Но парнишка уже вернулся к столу, где целый день торчал калека с детской ручонкой. И врезал кулаком по столешнице с такой силой, что на него обернулись все, кто был на крыше. С третьего удара столешница затрещала. С кулаков здоровяка летела кровь, калека беспокойно переминался с ноги на ногу, а стол превращался в груду щепок. Парень с треском выдернул деку. В ней так и остались вырванные вместе с деревом болты. Он повертел деку в окровавленных руках, сунул под мышку, кивнул калеке и спросил: