Вика попросила оставить их наедине. Маргарита обняла Машеньку и вывела из палаты. Сейчас этим женщинам было не до выяснения отношений.
–Прости меня, если сможешь, – тихо попросил он.
–Я давно простила тебя, – решительно ответила Вика. – И ты прости меня. Я солгала тебе. Я должна признаться.
Она увидела Риту при входе в отделение. Ее потерянные, зареванные глаза, взгляд в пустоту. Как бы не относилась она к Маргарите, Вика была порядочной и честной женщиной и она не хотела лгать мужчине, которого любит. Для нее не существовало оправдания для лжи.
–Я не понимаю?
–Это не Маргарита рассказала мне о вас, – она глубоко вздохнула. – Это Ксения.
Он нахмурился. Картинка в комнате поплыла.
–Сейчас все это уже не важно. Вика, ты ангел, я так счастлив, что ты простила меня.
–Все будет хорошо. Если я буду нужна тебе, позови, и я буду рядом.
–Ты нужна мне.
–Тогда я жду тебя!
Делегация врачей вошла в палату, следом испуганная Машенька. Берестина увозили на операцию. Машенька, протиснувшись сквозь врачей, поцеловала его в щеку. Ее оттеснили и повезли кровать.
Маргарита все это время ждала в холле. Она подбежала. Каталку продолжали ритмично везти вперед. Марго схватила его ладонь и поцеловала.
–Люблю тебя. Все будет хорошо! – она улыбалась ему.
Она выглядела какой-то одухотворенной и спокойной. Берестину вдруг тоже стало легко и спокойно.
–Прости, Маргарита!
Иллюминаторы распахнули свои страшные двери. Он разжал пальцы в самый последний момент, и она до последней возможности сжимала его руку.
Двери сомкнулись. Рита сползла по стене и разрыдалась. Эта легкая улыбка, с которой она провожала его, далась ей очень непросто. Она понимала, что он выбрал Викторию, но сейчас это не имело никакого значения.
Марго сидела на полу и рыдала. Впереди было пять часов мучительного ожидания. Она знала, к кому пойдет, знала, с кем будет ждать возвращения Берестина.
Ее шаги подхватывало гулкое эхо, и они откликались в сводах храма многократными повторениями. Маргарита старалась ступать как можно тише. Лики с икон смотрели на нее. Она и так знала, что виновата, но они словно шептали ей все то, за что должно покаяться. Рита встала в тени. Она не знала слов молитв, она обратилась к Богу своими словами. Свечи слабо мерцали и умиротворяюще потрескивали. Пахло приторным ладаном. Под сводами храма, сбитый в пушистые кучи, парил воздух, пронизанный лучами утреннего солнца. Только что закончилась служба, прихожане покинули храм и теперь он был пустым, и оттого еще более величественным. Маргарита стояла, опустив голову, она молчала, по щекам катились слезы и падали ей на платок, губы беззвучно шевелились. Она просила прощения за свою гордыню, за свои поступки далекие от христианских канонов, но более всего она просила за него. Рита опустилась на колени. Она не видела происходящего вокруг, не ощущала времени. Она ощущала только боль, раскаяние, собственную ничтожность.
Неподалеку от Маргариты встала белокурая женщина. Она тоже молилась и плакала, это была Виктория. Две такие разные женщины, находящиеся по разные стороны судьбы, молились сейчас об одном и том же мужчине.
В иконостасе отворилась небольшая дверка. Из нее вышел старец в длинном коричневом облачении. У него была небольшая седая борода, длинные волосы, собранные на затылке были тоже совершенно седыми. Старец не спеша двинулся вдоль икон, полы его рясы шуршали.
–Не обязательно стоять на коленях, – обратился он к Маргарите, положив на ее плечо свою морщинистую руку.
Рита вздрогнула, ей было страшно поднять на него глаза. Она не знала, что следует делать в таких ситуациях.
–Искреннее покаяние и так будет услышано. Сходи на причастие внученька, – мягко продолжил он.
–Да святой отец, – прошептала Рита и поцеловала его руку.
Он улыбнулся ей, тепло, по-отечески и двинулся дальше. Остановился у Виктории. Она поклонилась, прося благословения, сложила друг на друга руки, ладонями кверху.
–За терпение твое и способность прощать тебе воздастся по заслугам, – тихо молвил он, накрывая ладонью ее голову.