«Себя прости» — так сказал тот человек. Кто он? И мост, и ожившие статуи? Я никогда не видела ничего подобного в зазеркалье. Как получилось незаметно миновать отражение и дверь? Нужно вернуться и проверить, действительно ли я видела то, что видела. Но главное, я должна убедиться, что черная башня на месте. Ведь я знаю, он там! Мне только нужно найти способ добраться к ней.
Послышался стук в дверь.
Часы в коридоре показывали девять тридцать утра. Я отперла.
— А мы с папой сразу к тебе.
Так я и думала… Явились, не запылились!
Отец держал ручку маленького чемодана, какой обычно берут в ручную кладь. Непохоже, чтобы они планировали провести в Праге два месяца, как обещали.
— А мы спим, — ответила я без приветствий. Приглашения войти они не дождутся.
— У вас сегодня нет занятий? — заискивающе поинтересовалась мама.
— Есть.
Она поджала губы.
— Я думала, ты нас встретишь... Софи не передала номер рейса и время?
— Передала.
— Надя, в чем дело? — подал голос отец.
— В вас. Разве не понятно?
— Мы устали с дороги, — вздохнула мама примирительно и слащаво. Она попыталась протиснуться в прихожую. — Наденька, давай чайку попьем... — она осеклась, увидев в коридоре зеркало в полный рост. Ее лицо тут же приобрело жесткое выражение, которое я хорошо знала. Вот она настоящая.
— А ну-ка, дай пройти, — приказала она.
— Нет! Вам здесь делать нечего. Отправляйтесь в свой отель и там хозяйничайте!
Но мать отпихнула меня и вошла.
— Стас, — крикнула она отцу, — не стой столбом! Посторожи возле зеркала, пока я буду собирать вещи.
Проснулась Софи, вылезла из кровати и мутным взглядом обвела присутствующих.
— Привет, — сказала она по-русски, — как дела?
— Добрый день, Софи, — ответила мама на ломаном французском. — Боюсь, что Надина возвращается в Льеж.
— С чего это вдруг? Я никуда не еду.
— С того, что ты не выполнила обещание! — взвизгнула мама. — С того, что ты ведешь себя вызывающе, пропускаешь занятия, из-за которых ты, собственно, здесь! Ты едешь домой!
Отец стоял в проходе, угрюмо разглядывая что-то за окном.
— Я не могу вернуться, — решительно возразила я по-французски. — Мне запретили.
— Здесь только я могу что-то запрещать! — мама бешено сверкала глазами.
— Полиция запретила.
Мама замерла.
— Что ты говоришь?!
— Я свидетель преступления.
Отец, наконец, удостоил меня недоуменным взглядом.
Подошла Софи и начала выуживать из чемодана свои вещи.
— Ее вчера допрашивали, — мимоходом бросила подруга.
Неожиданно в дверь постучали. Служащий с рецепции попросил спуститься вниз, чтобы расписаться в бланке получения заказного письма.
Ч1, Глава 9
Когда я вернулась, мама сидела за столом и утирала платком глаза. Отец, еще более угрюмый и мрачный, все разглядывал что-то за окном. Софи с папкой для рисунков на плече шепнула, что убегает на лекции, и скрылась за дверью. Вот бы и мне так...
Занятые поиском паспортов, родители пропустили главную новость недели, взволновавшую всю Европу.
— То есть ты видела вора? — сказал отец после моего краткого пересказа. Он старательно растирал лоб, оставляя на нем красные полосы. Делал он так исключительно в моменты полной растерянности.
— Да я сама толком не поняла. Он подменил книгу, ну а я...
— Ты его запомнила?
— Не так чтобы очень... Вроде бы сотрудник архива. Белый халат там, перчатки...
— Надя, тебя даже на день оставить нельзя без присмотра! — мать, как всегда, в своем репертуаре.
— Анастасия, давай не будем... В чем она, собственно, виновата?
Отец покрутил в руке повестку, предписывающую мне явиться в полицию сегодня в 14:00. Он шумно выдохнул.
Стало жаль его. Он всегда был слабее и чувствительнее мамы и всегда относился ко мне с куда большим пониманием. Мать хоть и плакала по любому поводу, но я давно поняла, слезы — всего лишь средство манипуляции. Своими слезами она уже никого не растрогает.
— Ты уходила в отражение? — опять набросилась на меня мать.
— Я здесь и со мной все хорошо. Что еще тебе надо?
Как же она достала!
— Что?! Это не ответ!
— Анастасия, сейчас есть проблемы посерьезнее. Надя, собирайся. Пора ехать в полицию.
Мы взяли такси. Мама всю дорогу хватала меня за руку, будто опасаясь, что я убегу.
…...
В допросной пахло канцелярской пылью и потом. Из угла угрюмо пялился телевизор, рядом раскорячилась тренога с видеокамерой. Я все никак не могла оторвать взгляда от наручников, привинченных к холодному столу. Волной накатила тревога.
Родители тоже были в замешательстве. Мама поинтересовалась у проводившей нас дамы в форме, возможно ли побеседовать в более спокойной обстановке. Та велела располагаться и ожидать следователя.
Мы с мамой присели на жесткие стулья. Отец нервно прохаживался вдоль зеркального окна, бросая недобрые взгляды своему отражению.
Минут через пятнадцать в комнату вошел тот самый следователь с изуродованной рукой.
— Здравствуйте, — он деловито положил на стол папку с видеокассетой и направился настраивать видеокамеру.
Сердце бухало так громко, что я опасалась, как бы следователь не услышал этот грохот.
— Мы должны снимать допрос, — пояснил следователь.
Он повернулся к видеокамере, зачитал с бумажки какой-то текст на чешском.
Задрожали руки. Мама схватила мои пальцы и сжала. Захотелось бросится ей на шею и спрятать голову на груди, как бывало в детстве.
Начался допрос. Следователь задавал те же вопросы, что и вчера. Я немного приободрилась и на этот раз отвечала без запинок.
— Вы утверждаете, что не знаете этого человека. Библиотекаря. Е то так?
— Да, я просто извинилась, что самовольно открыла окно.
— Добрже. Давайте посмотрим видеозапись.
Следователь подвинул поближе тележку с телевизором, вставил кассету в плеер, промотал видео и остановил как раз в тот момент, когда на экране появился молодой мужчина в белом халате и матерчатых перчатках. Мужчина вытаскивал из коробки книгу. Сердце ёкнуло.
— Вы утверждаете, что не знаете этого мужа... мужчину?
— Нет, — выдохнула я, не узнавая собственного голоса.
— Я здесь имею заключение эксперта, который читает по губам — следователь покопался в папке и достал какой-то документ, — он утверждает, что вы сказали по-русски: «Это ты, я знаю».
Я захлопала глазами. Но тут за меня вступилась мама.
— Это что за эксперты у вас такие? Может, они и мысли читать умеют?
Следователь сдвинул брови.
— Посмотрите внимательно на фотографию, — он протянул снимок. — Здесь тот мужчина, которого вы видели в Клементинуме?
— Да, это он, — отозвалась я.
— Это во правду сотрудник библиотеки. Але... Хочу еште нецо вам указать, — следователь перемотал пленку на начало. — Вот, посмотрите, он идет по коридору, везет книгу в хранилище. Теперь се подивейте на его ноги.
— Что не так с ногами? — отец приблизился вплотную к экрану.
— Смотрите дальше. Другая камера. Прошло несколько секунд. Не замечаете?
— Тот же самый парень везет тележку.
— Ано! Але! Посмотрите на ноги.
Отец уставился на следователя.
— Обувь...
— Кеды.
— Ано, пресне так! Когда он успел переодеться? Только что был в ботах, а теперь… как вы сказали? Кеды... Как объясните?
Мы молчали.
— Я думаю, это другой человек, — заключил следователь.
Родители переглянулись и, перебивая друг друга, начали кричать, что это работа полиции искать воров, а «бедная девочка» к этому никакого отношения не имеет. Следователь молчал.
— Допрос окончен, — сказал он. — У меня есть основания полагать, что вы покрываете преступника. Поэтому вы будете задержаны. Надина Серова, вы имеете право хранить молчание. Советую найти адвоката.
Что тут началось! Мама плакала и умоляла, отец хмурился и что-то доказывал. Я же настолько потерялась, что не могла разобрать ни слова, как будто выключили звук. Сидела и изучала свое бледное, осунувшееся лицо в окне для наблюдений.