Жизнь во всем ее многообразии как-то запрограммирована. Поэтому все потуги человечества «сознательно» ее изменить(что также запрограммировано) есть продукт естественного природного, а отнюдь не сознательного совершенствования жизни. Нравоучительные сентенции изменяют общественные формации примерно так, как размножается и гибнет стая саранчи. Коэффициент полезного действия «активной» деятельности преобразователей мира в стратегическом плане действительного движения вперед исключительно мал и если бы ее возможно было изъять из жизни, то последняя развивалась и совершенствовалась, возможно, значительно быстрее.
Революция, которая погубила миллионы жизней, не может закончиться вчерашним и сегодняшним ее обсуждением. Оно будет повторяться и уточняться еще много, много раз. Современная ее история сочиняется людьми в значительном числе в ней заинтересованными. Отсюда недавно черное становится вдруг розовым и наоборот. Дела же, кажется, таковы, что не было ни правых, ни левых, а только толпа и преступники (последние тем больше, чем ближе к власти) и редкое исключение. К тому же творить зло не надо ни ума, ни изобретательности. Лишь желание и готовность. Способы, как его делать – давно известны.
Революция любая в ее прямых последствиях для тех, на кого она распространяется и кем совершается, есть акт разрушения. Конечно, это не означает, что в ней нет совсем элементов созидания или, по крайней мере, стремлений к ним, но, в главном, она сопровождается разрушением среды и человека. Однако в отличие от физического процесса разрушения, вроде поджога дома, революция социальная содержит в себе позитивные косвенные последствия..
Первопричина революции и ее неизбежность – в глупости и ограниченности предшествующего правления. Потенциально у власти есть масса способов и средств обращения людей в свою веру, но так, видимо, устроен пока мир, что наипервейшими из них оказываются ложь, обман и устрашение. Именно поведение власти создает условия для того самого всплеска на кривой медленной эволюции. Он начинается под воздействием конкретных личностей, одержимых страстью к самоутверждению, но готовится, повторяем, прежде всего глупостью и недальновидностью власти, ее окружения и удовлетворенных ею отдельных групп людей. Именно они с их мышлением от живота, а не от головы, являются главными стимуляторами последующих событий. Выводят атмосферу возмущений на уровень, выше которого борьба естественная выливается в катастрофу – бунт или революцию. Именно они предоставляют в руки новых одержимых богатейший материал для критики, популистского воздействия на массы и обращения в свою веру обещаниями справедливости, быстрых перемен и светлого будущего.
Используя критику, веру и впечатлительность акта разрушения, готовят и проводят революцию. Идея ее начать не рождается на расчетах. Она появляется интуитивно. Доказательства и обоснования придуманного строятся после – они эфемерны. А потому закрепляют революцию и реализуют ее планы неизбежно с опорой на силу и страх. Но даже при всей правильности революционной идеи, из-за огромной инерционности социальной системы, она не может срочно сделаться действительно сознательным достоянием потенциально способного к созиданию общества, его подавляющего большинства. Устремления одиночек и в этом случае не могут не вылиться в элементарное насилие меньшинства над большинством. Кроме того, ошибки предшествующего правления настолько грубы и впечатлительны, что собирающиеся их капитально устранить теряют голову и за ними не видят уже ничего положительного. Формируют свою программу на одном отрицании существующего, а потому столь же успешно, как и их предшественники, начинают готовить базу для очередного возмущения, критики и бунта. Мир строится из редких талантливых крох. Революция же с ее разрушением и злом – порождение людей, гениальность которых – их маниакальность и нахальство. Весь смысл ее состоит, похоже, только в захвате власти и последующем перераспределении общественных благ, да разве еще в одном подтверждении повторяемости событий, связанных с деяниями человека.
Революция – трагедия для конкретного ее совершающего сообщества людей и может быть полезна для других лишь в плане уже чисто эгоистического ожидания отрицательных последствий ошибочного эксперимента, а потому «лучше» проведенного кем-то, а не нами. Вместе с тем она естестественна. Порожденная волей людей не очень далеких, но властных и бесстрашных, она вызывает затем вполне объективную критику состоявшегося и оставляет после себя только то, что может остаться в пределах, определенных законом эволюции. В этом движение – и больше ничего. Старое должно умереть и уступить место новому тихо, или в агонии борьбы. Для того чтобы это происходило по первому сценарию, нужно подняться массе по сознательности и культуре до уровня полного игнорирования и неприятия пошлой болтовни, какими бы красивыми лозунгами, обещаниями и предсказаниями она не сопровождалась. Масштаб революции есть функция увлекаемости массы сей болтовней в силу ее глупости и способности верить. Вот, пожалуй, и все, что нужно знать о революции и ее бессмысленности, в том числе о революции 1917 года, об организованной затем нашей революционной перестройке, а теперь еще и о состоявшемся фактически контрреволюционном перевороте с возвратом к капитализму.