Согласитесь, что и нам всем приятно обратить свой взор в старину. Как-то всё в ней было лучше! И рыба ловилась лучше, и грибов больше. Возможно я ошибаюсь. Но нас, практиков, здесь интересует, в конце концов, не причины, а следствия. Даже, если они были продиктованы не только указанными психологическими моментами человеческой природы, а и всей тотально централизованной системой, ограничивающей любое должностное лицо в принятии им тех или иных решений.
Желания руководителей, не соответствующие возможностям обратных связей и требуемому в их ранге уровню компетенции, дорого обходились и государству и всем нам. Нельзя было задавать таких вопросов, добраться до которых можно только через десяток промежуточных инстанций. Многоканальная связь с большим количеством точек разветвления, где сидели люди, а не автоматы, – не срабатывала, она врала. Нельзя было, оперируя планами заводов, интересоваться гайками, во всяком случае, за служебным столом.
Помню (не как исключение, а как норму) постановление ЦК партии об экономии материальных ресурсов, в развитие которого наше министерство (надо полагать не одно оно) потребовало от всех своих заводов разработать планы мероприятий таковой экономии с разбивкой по годам очередной пятилетки. Пройдя через кордон разобщающих и обобщающих служб, министерский документ, несколько раз перепечатанный и размноженный, естественно, не без искажений против основы, лег на столы доброй тысячи специалистов. У каждого из них своя область: у одного утюги и кастрюли, у другого тепловозы, у третьего прокатные станы. Серия в сотни тысяч штук и один стан в пять лет. Полностью законченные проекты и только вчера начатые. Действующие машины и опытные экземпляры. Всё смешано в общую кучу, сведено в единую таблицу, опять многократно перепечатано бог весть с какими ошибками и отправлено адресату.
Из года в год мы представляли отделу материальных нормативов, а он дальше, липовые отчеты по экономии материалов. Как они использовались, как они могли влиять на планирование народного хозяйства – абсолютно непонятно. Да, мы получали экономию на отдельных деталях, узлах и даже машинах. Но ведь общество, государство интересовал не отдельный элемент, а весь, к примеру, прокатный стан в его законченном виде. На нем же никакой экономии не было и не могло быть хотя бы потому, что он создавался один раз.
Иногда говорили: Вот мы чертежи в производство запустили, а теперь их еще раз проверим и найдем ошибки. Ошибки исправим и сосчитаем экономию. Простите, разве тут экономия – это просто плохой проект! Ошибки надо было искать до запуска чертежей в производство. Но … тогда не сосчитается экономия. Хорош показатель «экономии», что получался по принципу: чем хуже для дела, тем лучше для отчета.
Выбросили сейчас все эти и подобные им отчеты. И что же? Хуже стали работать? Хуже – и несравнимо. Но по другим совсем причинам.
У нас, русских, всегда была страсть к разговорам вместо страсти к делу, а последние десятилетия она вылилась в еще более бесполезную страсть к бумаготворчеству: протоколам, приказам, постановлениям. Сколько мне пришлось принимать участие в подготовке подобного рода бумаг на уровне предприятий, министерств, комитетов, Совмина, ЦК партии и каждый раз я поражался неумолимому стремлению авторов к точности выражений, конкретизации сроков и процедур будущего их исполнения. Спорили иногда чуть не с кулаками, подписывали, разъезжались, а затем сами участники, не говоря уж о тех, кого там не было, в силу низкой общей культуры, неисполнительности и необязательности, не выполняли и пятой части принятого, а то и просто забывали, подшив в папку таких же бумаг. Теперь эта страсть стала проявляться еще и в жажде к законотворчеству. Здесь мы видим то же, может быть только на более высоком интеллектуальном уровне в части аргументации, но почти полное повторение в части идеализации ситуации. Закон рассматривается как абстракция и как будто его будут выполнять не живые люди, а некие внеземные пришельцы. А ведь закон в государстве должен быть ориентирован фактически на затверждение, с малой долей уточнения, уже состоявшихся событий, принятие того, что выработано и признано самой жизнью. Такой закон хорош. В противном случае навязывание воли власти с неизбежной корректировкой акта в дальнейшем и тем большей, чем больше в нем воли, а то и полного его игнорирования и не исполнения. Тогда много лучше совсем без закона.