А. Солженицын вспоминал, как он, вызубрив статью 9-го Уголовного Кодекса 1926 года о том, что «Меры социальной защиты не могут иметь целью причинение физического страдания или унижения человеческого достоинства и не ставят себе задачи возмездия и кары», любя оттянуть начальство на законных основаниях, частенько тараторил им эту статью – все охранители только глаза таращили от удивления и негодования. Были уже служаки по двадцать лет, к пенсии готовились – никогда никакой 9-ой статьи не слышали, да, впрочем, и Кодекс в руках не держали».
Не тот пример, хотя много общего. Конечно, в 1926 году авторы данной статьи перед 100-миллионной аудиторией не выступали, но уверен, так же радовались и потирали руки от своего благородного сочинения. Бумажный вал – советская зараза. За 75 лет мы написали и наиздавали разных прожектов больше, чем все в мире за всю его историю.
М. Горбачев как-то охарактеризовал «период застоя», как время упущенных возможностей, когда «недооценили значения совершившегося переворота в науке и технике и не сделали практических шагов в этом направлении, хотя много говорилось о необходимости соединения достижений НТР – причем новейшего ее этапа – с преимуществами социализма». Не будем останавливаться на очередной пустоте приведенной фразы, добавим лишь, что не только много говорилось, но сверх много писалось. Ведь именно тогда, не без партийных установок, Госстандартом во главе с Бойцовым были буквально навязаны разработка и внедрение в стране сотен тысяч стандартов на тему: как при этой НТР ученым и инженерам делать новую технику, как запускать в производство, как ею управлять, проверять и оценивать ее качество.
Масса стандартов просто милые глупости, если бы не были возведены в ранг, заставляющий их обязательно выполнять. Но как выполнять? Отчетно-формально, иногда издевательски, только для того, чтоб отделаться от контролера. Ни один инженер не станет, да его и не заставишь, делать сознательно машину с отваливающимися колесами и ломающимися валами. Ни один экономист не позволит себе составить заведомо неправильное экономическое обоснование строительства объекта. А вот составить липовый расчет для получения премии – пожалуйста, и без капли сожаления. Подписывал тогда нахально, не глядя сотни ненужных бумаг, отчетов, справок, патентных формуляров, карт уровня, технических условий. Формализм, казенщина действуют на здорового человека разлагающе даже в мелочах. Сидит, например, вахтер, развалившись в кресле, в трех метрах от входа и требует у каждого входящего показать пропуск, в котором, естественно, ничего не видит. Два-три подобных случая – и человек готов не исполнять все остальное, что требуется по здравому смыслу.
Бюрократия, которая до этого преимущественно обитала в среде чиновничьего аппарата, в виде стандартизированного, а потому обязательного для исполнения шедевра вопиющей безграмотности была взвалена на плечи специалистов промышленности. Заставив работать по надуманным системам, она отучила их от нестандартного мышления и не полностью развратила разве только тех, кто успел пройти кое-какую школу до начала бумажной бури. И поскольку всё делалось под эгидой ЦК и Правительства просьбы, даже вопли с мест не имели никакого успеха целых 20 лет, пока не помер Брежнев. О боже! Сколько же в обществе демократического централизма стоил один указующий взмах руки, одно слово Великого кормчего? И никто не разорен, лишь казна не досчиталась миллиардов рублей.
«Творения» Госстандарта – это классический пример массовой идеализации среды, людей, их ума и глупости. Мы недалеки от такой идеализации ситуации и сегодня, хотя материал практически все тот же. Неумение работать видно невооруженным глазом в одинаковой мере на всех участках, начиная от сапожной мастерской, магазина, цеха, завода и кончая Думой. Слишком много ошибок мы допускали раньше, совершаем их и сейчас. Желали и продолжаем желать сделать всё сверхбыстро и в принудительном порядке. Процесс же созидания не терпит революционных преобразований. Как и прокатный стан, он должен строиться на основе всесторонне взвешенных проектов, с учетом реальных возможностей и способностей людей, а не надуманных абстракций. Разумное управление заключается не в конкретных указаниях (речь идет о больших системах), громких лозунгах и приказах, а только в очень легком подталкивании людей в нужном направлении движения к цели, формируемой запросами жизни, создании у людей той уверенности, что Л. Толстой называл силой духа.