И, может быть несколько предвзято, но довольно часто последнее время задавал себе вопрос. А не дичайшая ли бюрократизация инженерного труда явилась главным стимулятором развала социализма, в котором, по большому принципиальному счету, было не так мало достойного внимания и даже восхищения.
В нашем управлении экономикой и государством всегда было, есть и, видимо, еще долго будет больше политики и даже политиканства, чем науки и настоящей экономики. Если мы в инженерном деле работали бы вне четко отработанных правил анализа ситуации, подготовки решений, их рассмотрения и доведения до логического конца, а свои программы готовили бы на совещаниях с участием сотен людей и затем принимали в окончательном виде голосованием тысяч делегатов, то мы не имели бы сегодня, наверное, ни одного более или менее добротного, тем паче уникального, сооружения. Здесь каждый объект человекотворчества имеет своего единственного главного инженера проекта или руководителя программы, несущих ответственность в целом и делегирующих свои полномочия другим с такой же персональной ответственностью за отдельные его части. Действует такая главнейшая категория системы, как техническое задание, в котором отражаются потребительские требования заказчика к будущему объекту. И если он не способен четко сформулировать требования, то не только не начнут строить, но никому в голову не придет даже ставить вопрос о его создании. Есть и четкая процедура обсуждения и критики создаваемого на самых различных стадиях с привлечением любых специалистов. Но на каких условиях? На условиях рекомендаций, например, техсовета, и права принятия окончательного решения все же главным конструктором, автором проекта. Это решение может быть не принято заказчиком, но тогда он должен подыскать себе другого главного исполнителя, ибо только такой способ организации дела может дать нам завершенный по замыслу логически законченный и увязанный в частях проект. В противном случае – конгломерат противоречащих друг другу установлений. Музыкальная какофония, и тем большая, чем большим количеством участников, наделенных одинаковыми полномочиями, он, объект, будет сочиняться.
Возможно, в области управления и социальных вопросов допустимы и необходимы какие-то отклонения от приведенного порядка, но убежден, чем они дальше от него, тем больший эклектический сумбур мы получим. Коллегиальное творчество при равных правах его «творцов» пригодно только для разрушения, а не созидания. Решения и заявления от имени коллективов, народа, партии, государства – это безответственное разложение общества. Общество может принять или отклонить любую предлагаемую ему программу, но она должна быть программой конкретного автора, а не эмоционально голосующего собрания. Всё, что у нас плохо работало и работает или совсем не работает, есть продукт именно такой голосовательной скоропалительной процедуры. Голосовать можно только за цельное произведение, за весь памятник, представленный нашему взору, а не за хвост лошади с восседающим на ней Петром.
Но и этого мало. Для того чтобы что-то путное сочинить, надо иметь еще голову на плечах, да кое-какую практику, хотя бы чуть-чуть подходящую для вновь предлагаемого. Помните, как перед нами появились не разрозненные прожекты экономической реформы, а комплексная весьма вроде стройная и логически завершенная программа перехода к рынку – программа «500 дней». Смотрел я тогда на нее и думал. Всё в ней, все атрибуты рынка: и стабилизация финансов, и приватизация, и конкуренция, и антимонополизация. Не было одного, самого малого. Оценки того, где и кем они будут осуществляться. Для каких-нибудь немцев или американцев – полнейшая реальность, но у них и так уже давно цивилизованный рынок. А у нас? Не будет ли тот рынок, что я однажды, еще в добрые советские времена, наблюдал в небольшом курортном городке в разгар абрикосового сезона? Обочины местных дорог толстым слоем усыпаны абрикосами, а на базаре пяток сговорившихся между собой продавцов предлагают их по три рубля за килограмм. И никакой конкуренции. Простой расчет – купят. Не столько, сколько нужно, а столько, на сколько у покупателей есть денег. Для того и привезенных с собой, чтобы все истратить. Кому в такой ситуации залезет в голову мысль везти на базар двести килограмм, когда можно обойтись сотней. А какая сегодня, в условиях во всю развернутого рынка, самая популярная и самая дорогая у нас торговля? Хлебом. Почему? Да по той же причине – купят… Чтобы не умереть с голоду.