Положение многократно усугубилось, когда пожар нарастающей неудовлетворенности производимой в стране продукцией, ее низкой конкурентоспособностью решили погасить бумажной аттестацией потребительских свойств изделий, а по аттестационному показателю, так называемой категории качества, устанавливать ее цену. Не через рынок, а через бумажку, подписи должностных лиц и гербовые печати. Это было в несколько раз более серьезнее. От нее нельзя было отвертеться: вопрос касался благополучия предприятия и его трудящихся. Инженеры и экономисты ринулись в бой. Показатели качества обрели реальную силу, и новая техника полилась как из рога изобилия.
Свежий номер чертежа на машину, в которой изменена одна деталька, подкрепленный новыми техническими условиями с новой кучей подписей и печатей, – вот что стало являться основанием для новой цены. Но основание не цена, и в Москву ринулась армада мальчиков и девочек, а порой и вполне солидных мужей и дам для нужного продвижения бумаг и выколачивания приемлемой цены. Ринулись с подношениями и подарками. В Москве, кажется, были куплены все, кто держал перо в руках и круглую печать в кармане. Именно в то время правительство вместо создания специализированных производств начало стимулировать с удовольствием принятую на местах программу производства товаров народного потребления на «Уралмашах». Зачем покупать подарки, когда можно иметь собственные и в полном наборе. Какой-нибудь дорожный знак для маленького чиновника – автомобилиста, стиральную машину – его старшему брату, телевизор или холодильник – министру, а уж в Совмин – мебельный гарнитур.
Вспоминаю, как мы с главным конструктором машин непрерывного литья В. Нисковских, ничего не понимающие в подарочном буме, привезли в одно учреждение «малютку» и, полагая по наивности, что она ему нужна для мелких постирушек, оставили ее, не найдя нужного начальствующего товарища, не то в приемной, не то в бухгалтерии. Потом позвонили ему и, выслушав (правда, весьма вежливый) выговор за нашу несмышленость, перетащили машину в свой номер гостиницы. Оттуда начальник забрал ее сам с усмешкой на устах и благодарностью за наш труд.
Цены стали расти как грибы после теплого дождя, а производительность и качество изделий валиться дальше вниз. Задолго до перестройки была подготовлена шикарная исходная база под деревянный рубль, так образно кем-то названный, чтобы исключить неудобное сочетание слов. На самом деле наш рубль был тогда бумажный и в прямом и в переносном смысле.
Пятнадцать лет играл концерт, низвергая на страну какофонию всевозможных организационных новаций, комплексных программ, единых систем, коллективных договоров, смотров, починов, новых форм соревнований. И, в довершение, сотен тысяч государственных, отраслевых и заводских стандартов на тему: как проектировать, ставить на производство и снимать с него, внедрять и отменять, сочинять и писать, согласовывать и утверждать. Не была затронута разве только одна тема – как любить.
Параллельно стала ухудшаться и вся инфраструктура жизни. Катастрофически падать нравственность и расти преступность. Вырабатываться неверие и пренебрежительное отношение к обязанностям. Среди горы глупых и бестолковых распоряжений невозможно было разглядеть толкового и потому все они пошли выполняться предельно формально. В производственную среду стали все в большей и в большей степени внедряться чисто партийные методы работы: болтовни, общих лозунгов, пустых мероприятий и таких же отчетов.
Критиканство всего и вся процветало уже не только на кухне в кругу друзей, но и в служебных кабинетах. Законную силу приобрела реплика начальника: «Я согласен – очередная дурость, но давай ее сделаем, прошу тебя – выполни, не порти себе и мне кровь».
Но так в частной беседе. На трибуне, в официальной обстановке по-прежнему процветали лицемерие и демагогия, восхвалялся социализм и поносился загнивающий капитализм.
И вот в такой обстановке, когда казалось работать было совсем невозможно, мне удалось сделать, судя по всему, последнюю свою значительную работу.
Каково же могущество природы. Ведь если бы мы бросились беспрекословно выполнять даже малую толику того, что выпущено на нас в то время, можно было остановить всю страну, а она худо бедно жила: строила КАМАЗы и БАМы, добывала нефть и уголь, производила сталь и прокат. Везде и вопреки работала природная человеческая страсть к делу.
Итак, мы приступили к проектированию балочного стана. В наших планах он появился много раньше, но тут, кажется, взялись всерьез.