Проект в той обстановке бюрократического разгула стоил мне неимоверных усилий и нервного напряжения. Споры о том, как его делать, в каких объемах механизировать и автоматизировать, как оформлять чертежи и прочую документацию шли жаркие и с прямым начальством по существу, и со всеми многочисленными консультантами и контролерами от техники. Проект мне удалось протащить полностью в том виде, каким он был должен быть – без дурацких новаций Госстандарта. Спор я вытаскивал с любым контролером на уровень высокого начальства и там, опираясь на здравый смысл, известный прецедент и даже китайский опыт ведения подобных разговоров, добивался своего. В конце концов контролерская команда от меня отстала, однако отношения с ней были испорчены и восстановлены много позже, когда лед тронулся и под давлением практиков Госстандарт стал отступать и отменять кое-что из придуманного.
Проект был согласован и утвержден только там, где положено и на нем не было ни одной лишней подписи. В целом же дело шло туго, прерывалось откладывалось и начиналось вновь. Также с перерывами началось изготовление оборудования в цехах завода.
Но вот случай! На горизонте появляется человек, мало мне известный, – недавно избранный первым секретарем Свердловского обкома КПСС Б. Ельцин. Более подходящий объект для своего становления на новом посту едва ли он мог найти в области. Новый стан, 40 тысяч тонн одного технологического оборудования, километровой длины цех. И, как положено, соответствующий большой объем других общезаводских и даже городских сооружений.
Осенью 1976 года Ельцин собирает в Нижнем Тагиле совещание с участием всех главных исполнителей: проектантов, конструкторов, заводчан, строителей, и ставит задачу построить цех в следующем году. Не часто я уезжал с совещаний удовлетворенным. На этот раз был не то что восхищен, а даже несколько влюблен в руководителя. Уверенность, напористость, четкая формулировка стоящих перед участниками задач. Отличная память: названы десятки фамилий, причем в одном ключе без пропусков, а не так, как водится: большого начальника – по имени отчеству, поменьше – фамилия, а кого-то и просто – директор.
На многих затем в течение следующего года я присутствовал разного рода совещаниях с участием главных лиц области и Нижнего Тагила и каждый раз устанавливал для себя – насколько он сильнее и нестандартнее своих помощников и значительно больше, чем вытекало из того закономерного, что он первый.
В октябре обсуждался вопрос о дате пуска стана. Собравшимися были высказаны сомнения: многого не сделано, есть целые участки не смонтированного оборудования, нет главных приводов из Харькова и т. д. В этом году не пустить, надо переносить. Поднимается Борис Николаевич и произносит примерно такую речь. «Электрические машины готовы, доставка их организуется под нашим контролем. Беру его на себя. Оставшееся оборудование с Уралмаша – не вопрос. Директор завода Ю. Кондратов обещал доставить сюда на трайлерах в собранном виде. Ставьте прямо на фундамент. Пускать в следующем году – плохо, не по-нашенски, не по-уральски. Столько затрачено труда, готовность высокая. Нет, давайте еще не поспим и сделаем, уверен – сделаем».
И после некоторой паузы: «Но, не крутануть ли нам его чуть раньше: Новый год, надо поднимать бокалы с шампанским, а мы тут будем возиться. Давайте пустим… ну хотя бы числа 19». Выходим ошарашенные магическим числом.
– Почему 19-го ? С чем он его связал ? С субботой, с воскресеньем ? Так можно и 26. Подготовиться открыть бутылку – времени хватит.
Тут кто-то вспоминает: 19-го день рождения Брежнева.
Уверен, любой из тогдашних секретарей в подобной обстановке объявил бы:
– Пустим к дню рождения нашего дорогого Л. И. Брежнева.
Другой случай. Зимним вечером иду с работы. На углу черная «Волга». Подхожу к ней. Из соседнего магазина навстречу Борис Николаевич. Спрашиваю: – Как он находит наш магазин? – Ничего, – отвечает, – но нет молока. – Ну, не так страшно, все-таки вечер, и вообще с молоком последнее время стало лучше. – А вот что мы устроили с продажей вина? Слышу на-днях в трамвае разговор: «Работа есть и надо бы остаться, а вынужден убежать купить бутылку встретить приятеля». – Не унизительно ли для человека, когда кто-то начинает распоряжаться его свободным временем? – Странно. Все вроде за, а вы… – Надо подумать.
Тоталитарная система выработала своеобразную линию поведения больших руководителей. Неглупые по природе, дабы не нарваться на обычную человеческую реакцию, на то или иное возмущение, они вынуждено держали в себе информацию как бы записанную на пленку, которую можно прокрутить и в любом месте остановить. Потому каждое их прилюдное выступление всегда в рамках сегодня принятого и дозволенного. Никакого собственного даже самого маленького Я. Только воспроизведение записанного. В каком угодно порядке, но с пленки. Действовал внутренний железный приказ. Ни слова своего – только из записи, зарегистрированной, проверенной, на сегодня затвержденной. Человек превращался в магнитофон, управляемый кнопками, которые следует правильно нажимать и отлично помнить какую нажимать и в какой последовательности.