Вот лежит груда материала: наблюдения, впечатления, воспоминания о людях, прошедших перед тобой за твою жизнь, мысли твои и твоих современников. Это — сырой материал, руда, которую надо плавить, и отливать, чтобы получилось нечто, что ты намерен сделать.
Уже как будто совсем ясна поставленная задача; как будто совсем отчетливо представляешь себе людей, которые будут жить в твоей книге, их характеры, их поступки, события, происходящие с ними; и тогда встает новая задача — сюжет; расстановка событий, проявление характеров в этих событиях.
Очень важная вещь — сюжет. И тут, на мой взгляд, много у нас недоговоренности, неясности.
Что понимать под сюжетом?
Во многих наших литературных кружках и консультациях до сих пор излагают сюжет как нечто обособленное от материала, как нечто подчиняющее себе материал, — дескать, чтобы произведение читалось с интересом, в нем должен быть правильно построенный сюжетный костяк: завязка, развитие, кульминация (когда, по представлению оракулов «сюжетного костяка», у читателя от заинтересованности глаза лезут на лоб), развязка. Хорошо, дескать, если читатель заинтригован, если он нипочем не может догадаться, чем же это все кончится.
И некоторые авторы — и не только молодежь из литературных кружков — попадаются в лапы «костяка» и строят фальшивое здание из придуманных событий, желая удержать читателя искусственным путем.
Мне кажется, что тут какое-то недоразумение. Русской литературе никогда не было свойственно преклонение перед сюжетом во имя сюжета. Никогда русская литература не подчиняла сюжету свой материал, но всегда подчиняла его идее.
Горький пишет:
«Плана никогда не делаю, план создается сам собой в процессе работы, его вырабатывают сами герои. Нахожу, что действующим лицам нельзя подсказывать, как они должны вести себя… Автор берет их из действительности, как свой материал, но как «полуфабрикат». Далее он «разрабатывает» их, шлифует силою своего личного опыта, своих знаний, договаривая за них несказанные ими слова, довершая поступки, которых они не совершили, но должны были совершить по силе своих «природных» и «благоприобретенных» качеств. Здесь место «выдумке» — художественному творчеству. Оно будет более или менее совершенно тогда, когда автор договорит и доделает своих героев в строгом соответствии с их основными свойствами».
В лучших произведениях сюжет создан так, что вы его не ощущаете; вы видите естественное течение жизни, в этой жизни естественно существуют люди с естественными для их времени и положения характерами, естественно участвующие в событиях, выпавших на их долю.
Так создавалась типичность характеров и событий в творениях русской классической литературы, отсюда сила ее воздействия на людские души. Человек читает и верит, что все — правда. Форма служит материалу, идее: форма становится частью материала.
Так сделан сюжет в «Мертвых душах», в «Войне и мире», в «Отцах и детях», в «Накануне»; так писали Щедрин, Гончаров, Чехов, Горький.
Так сделан сюжет в миниатюрном произведении Лескова «Леди Макбет Мценского уезда», — произведении, которое носит скромный подзаголовок «Очерк», а стоит, на мой личный взгляд, по глубине и художественной точности всех новелл Мериме, взятых вместе.
Этой тайне впадения формы в материал, как притока в главную реку, учились и учатся лучшие писатели Запада.
Я убеждена, что этому мы должны учиться, а не забубенно-бульварным «сюжетным костякам», с «секретами», «интригами» и «неожиданными концами».
Грошовым ухищрениям развлекательной беллетристики мы обязаны противопоставить сокровища мудрости и глубокого знания человеческой души, накопленные величайшей в мире русской литературой.
В ПОХОДЕ
Не умею строить роман по заранее обдуманному строгому плану. Мои герои постоянно совершают поступки, которых я не предвидела; произносят слова, которые родились в их мозгу, а не в моем. Они распоряжаются сюжетом и композицией, являются без стука, когда я их не жду, женятся на тех, кого я вовсе не предназначала для них. Иногда они входят между собою в загадочный конфликт, и я мучительно доискиваюсь причины этого конфликта, которая заключена, очевидно, в характерах конфликтующих, в нераскрытых мною глубинах их внутренней жизни. Насколько спокойнее жизнь писателя, который умеет заранее все продумать, раскрыть, объяснить в своих героях и у которого вследствие этого герои действуют дисциплинированно и логично, и сюжет развивается плавно, без срывов и грубых толчков, и конструкция произведения получается стройной и легкой.