Эта история чем-то напоминает анекдот о том, как ловят тигра на лист фанеры, загибают молотком когти, когда он вцепится в лист, и другой, о том, что намазывают клеем листья и, когда тигр облепится ими путем, его связывают. Но я их помню года с 50-го, и тогда от меня ускользнул задний смысл их. Так и орлы, мне кажется, первый только делает вид над водой, что рыбки совершили что-то такое, чего и он не понимает как следует, да и никто, сами рыбки не до конца; я хочу сказать, что, пожалуй, только тут дело очевидно не в понимании, а налицо оно, как таковое, присвоившееся.
Выдающийся обряд. Каждое сейчас для двух не меньше двух. Полнота этого слова – событие –… Не меньше двух ощущений в одном том, что обобщает их… – их к двум два тех. Сейчас, которых три с ничем во время. А этой самой идеи с вечностью, как ее альтернативы преодоленным проницанием…………… Немыслимость строя реальности духовного ряда
И вот два пишутся подряд в настоящем времени или в соотношении с прошлым.
«Каждый из свидетелей поместил себя со всеми своими достоинствами и чинами, кто оборотным шрифтом, кто косяками, кто просто, чуть не вверх ногами, помещая такие буквы, каких даже и не видано было в русском алфавите». 7 гл.
голубое облако дает тень, заслонив солнце. небо белое повторяет его форму.
к горизонту оно розовое
с утра серого.
НИК – цветок на каком-то языке
облако – раковина, перламутр, разлив
Розовой пеной только что размыливаться в засуху до черной масти.
Третья историческая Урга (или какая-то по счету). Не готовым к голоду они не выходят на оккупантов.
А упреждающим индийским ударом он является? Нет. Вот как хочешь.
Что правильное различение тогда здоровей инстинкта, лишено обладания и не обладания даром вкуса, таланта. Говоря, что вкус – плод уже прищипки, как прививки. Третий нижний лист с одной ветви со временем и слухом (Вьетнам), одноматериальный с ними, он и был прищипнут в почечном состоянии, чтобы вырасти, как бы подводя черту под их однородностью, лицом к зрителям, несколько иначе, чем верхние два.
– Только механическое, вечно цветущее, чьи листья выданы нам за цветы одного зеленого цв., может в пустоте находиться дерево и невольные, механические же, свидетели, как канонические, машинальные.
Поднять от этого к единству представление о верхе и низе в однородности листвы и земли вплоть до независимости знания и сознания. (Куда-то к единству пространства, безвременья и их фиктивности. Необходимость только фикции, как понимания ее.) Примером служит свободное состояние невольных свидетелей…. А время, как – – –, пригодно только для практического, т. е. правильного применения в качестве идеи, умения совладать с ней уместно.
Человеческое чувство – плод ухода за волосами: то неприятное, что составляет ткань бытия, – запах собственной кожи. Она поделится чем-то тут. Но это же непереносимо.
Каждое его движение (жест) есть серия последовательных движений. Понимание невсеобщности такого языка должно получить оправдание в глазах – –, и только тогда он может себе позволить на (нем) него ответить.
«То, что обнимается небом и землей, что поится силами инь и ян, что увлажняется дождем и росой, – это рождаемая преобразованием тьма вещей: голубая и голубовато-зеленая яшма, нефрит и жемчуг, перья зимородка и панцирь черепахи, узоры (на шкурах животных)…» черная сажа, татуировка, – – закрепляющаяся на коже, что же, под давлением запаха, что ли (репродукция).