Это было в то время, когда, случайно зайдя в магазин, можно было купить и масляную красную краску, и сборник стихов Саят-Новы в малой серии «Библиотеки поэта». Я поздно возвращался домой и, положив рюкзак с этими предметами под сиденье автобуса, потому что он был пуст совсем, задремал от усталости, которую я испытывал, и, задремав, сошел на своей дальней гаванской остановке, забыв все это там. А я только успел где-то заглянуть в сборник. Мне показалось, что перевод очень качественный, прямо по-праздничному хороший, и мне было потом жаль этой пропажи и не хватало чего-то в связи с этим постоянно, как не хватило тогда красной краски для работы, не помню какой; пока я не посмотрел в кино «Цвет граната» и не понял, что в подобных приключениях граничат книга и кино и им названия-то не подобрать. Если это называется быть обокраденным, то я и был обокраден. При этом рюкзак с книжкой и тюбиком стоили какие-то копейки, но ущерб состоял не в стоимости их, а в другом. Мне кажется, что я раньше бы обратил внимание на искусство Кавказа и гораздо лучше бы знал, скажем, легенды о Пиросманишвили и мог более целенаправленно расспрашивать своего отца. Он говорил мне сам то, что считал нужным из своих воспоминаний о кавказской жизни, и о том, что выставку Пиросманишвили он видел еще в Москве, т. е. он сообщил мне какое-то отношение к этому лично, но я был приговорен знать об этом заочно. Я помню, как один человек смотрел толстый новый том «Грузинского искусства» в старой книге, в «Академкниге», и было его не перекупить. Он стоил что-то пять рублей. И получалось, что мне предстоит узнавать об жизни этих людей из кино и книг со значительным запозданием. Фильм об Нико Пиросманишвили я посмотрел, сидя в сумасшедшем доме, а выставку его и вообще впервые его живую живопись – уже по освобождении. А так я знал только, что не обладаю таким точным глазомером в выборе формата и размера своих натюрмортов, принципиально по-другому выбираю.
23 января 1984 года. Мы живем в таком мире, где помимо беспрерывной встряски и ее последствий, мук, имеем, почему-то, еще разговоры о живописи как особый предмет. Даже «Известия» сегодня напечатали статью о покраже из Будапештского музея шести холстов Рафаэля, Тьеполо и Тинторетто итальянской мафией. Независимо от этого кажется, что уже есть искусствоведы, следящие за судьбой похищенных и исчезнувших произведений (если им о ней что-нибудь известно, то это их самих заставляет подозревать в причастности к похищению), и не достает только описания приключений, переживаемых шедеврами, как самостоятельного жанра. Это с утра так представляется. Но вот красть произведения в зародыше – что-то особенное и отличное от разговоров об искусстве.