17 февраля. И непоследовательность ничего. Это, знаете, как в нашем деле совершенно невозможно чаек не разогревать, хотя это и не рекомендуется делать.
Вчера был ветер, очевидно, посильней, и фонарь так раскачивался, что тени деревьев, как на светящемся табло или на светящихся рекламах бегущие слова, пробегали по стене детского садика тут под окнами. Казалось, что в доме пожар начался, но нет, никто не проявлял беспокойства, хотя еще не все спали и даже какие-то люди шли с остановок. Юго-западный ветер, должно быть, редко бывает в наших краях, во всяком случае, я не замечал раньше этого эффекта. Стена садика гладкая, и силуэты деревьев совершенно так же, как строчки при письме, пробегали слева направо. В зимней темной сырости я все силюсь уловить какую-то ташкентскую небесную синеву. Чайник закипает, готовлю чай на утро. Сейчас три, а у меня уже вошло в привычку в это время выпивать чашку. Затылок не отпускает, и нет смысла ложиться. Лучше уж проведу этот день без сна совсем. Верочка купит вина. Замечал, что с похмелий лучше всего работается. Мама учила в детстве самому себе всегда подыскивать занятие уметь. Вот и приискал, как пианист гаммы, так я – дневник. Рука устает, но пока пишешь – не замечаешь. Я встаю, хожу, и кухня, со своей чайной утварью и занавесками на окне, с бумажным мешком с сушащимися у батареи нифилями, представляется вдруг жилой комнатой, в которой только не хватает места для лежания. Мы так привыкли, что в жилом помещении обязательно должна быть кровать или хоть топчан какой. Редко я совершаю вылазки из дома. После усиленного новогоднего курения, длившегося целый месяц, все приходит в норму, в обычную колею. Я уже свежими глазами взглянул на мои обстоятельства с врачами, у новой врачихи остается уточнить кое-какие детали относительно лекарства. У меня сложилась довольно стройная картина моих дел. Я вдруг представил: когда я сижу, что я сижу? Она подорожала. Что-то раньше об этом не думал, а ведь это простой вывод. А возможность делать более простые выводы из своих обязательств должна развлекать посреди любой тоски и скуки. Становится что сказать в ответ на любые вопросы, в результате мыслительной деятельности. Но хотел полежать сегодняшнюю ночь. Вот ведь не судьба.
За последние двое суток уже пятый подземный толчок в Фергане; открылась выставка натюрморта с XVI века из Дрездена и Москвы в Эрмитаже.
18 февраля. Привез репродукцию одной очень старой «Тайной вечери» среди прочих книг. Еще привез книгу Хомонова о Гэсэре и ряд других. На Невском не пришлось побывать. Сегодня должны приехать Оля с Сережей, готовят пироги, купили коньяк. День опять теплый, и все предупреждения насчет двадцатиградусных морозов относятся, очевидно, к другим районам области. У нас градуса четыре. Интересно, что вчерашние предсказатели с сейсмической станции «Ташкент» еще надеются кого-то предупредить о готовящемся землетрясении. Интересно, удавалось ли им хоть раз эвакуировать народ? Говорят, что подобное землетрясение было в двадцать седьмом году. Показывают рельефную, очень красивую карту, но о силе толчков не говорят, также не говорят о жертвах и разрушениях. Сейсмостойкий дом, который показывают в Ташкенте, настолько велик, что у нас его не с чем сравнить. Я представляю, что такой город – прямо из оперы «Огненный ангел», ничего общего с восточной архитектурой не имеющий.
Приятно найти снова книгу, считавшуюся потерянной. У себя дома нашел «Корейскую поэзию» в переводах А. Ахматовой. Дома холодно, батарея отключена, можно находиться в комнате только под одеялом. Лампа и приемник работают, но не греют. Везде пыль и известка, осыпающаяся с потолка. Диваны накрыты тряпками, которых не жалко. Ничего почти нет, а я забираю последние книги. Провел там около полутора часов, кажется, не простыл. Все болеют, с новым врачом не удается повидаться. Снится какая-то сексуализированная чушь, что-то о порядках новых школ. Может, это гуру является во сне, а может, злой гений из видеофильма. Сон налаживается. Просыпаюсь с ясной головой, вовремя. Со злобой на своих знакомых и на их отношение к современной культуре. Все это шукшинская скотобаза и позорная педерастия знакомых. Снится и отец, прогулка по заброшенному мифическому городу. Кошка извивается и не дает пописать. Учитель, со своей гологрудой шкурой, как эти ташкентские близнецы-сейсмологи. Говорится что-то крайне невразумительное о вступлении Испании с Португалией в Общий рынок, а новых сведений о положении в Фергане нет.