Нравится прибирать перемытую после гостей посуду. Много вилок, ложек, рюмок, чашек. В субботу, когда все допоздна занимаются своими делами, каждый своим и в своем помещении, я остаюсь предоставленным сам себе в прихожей. Она одна никем не занята. Эта маленькая комнатка, с выходящими в нее четырьмя дверями, представляется мне идеальным местом. Как бы приспособиться к ней и пить? Я сижу на корточках над банкой для мусора и курю. Свет только здесь мягкий. Из комнаты слышно телевизор, на кухне Вера печатает. Мне остается только готовить чай, когда ей захочется, или пить самому. На ночь в моем распоряжении, конечно, еще и кухня, где я и работаю, но на кухне свет слишком яркий, поэтому иногда я его выключаю совсем и шагаю или сижу в темноте, при слабых уличных отсветах.
Сережа показал материалы для своего диплома – несколько десятков фотографий московских и подмосковных церквей и фрагментов, в точности таких, как мы покупали в Старой Ладоге. Мне интересно. Еще каталоги, в составлении которых он принимал участие. Это тоже интересно. Он профессионал-фотограф и будущий искусствовед. Это материал для книги, видимо, у него собран. Некоторые церкви, да большинство, в страшном запустении. Он фотографирует наличники окон, заложенных кирпичом, и архитектурные детали, лепнину. Выпили, много разговаривали, но у него на носу экзамены. Оля завтра уже возвращается в Москву. Он зовет летом в Кириллов, бывает там каждый год, но говорит, что негде остановиться. Как же мы без ночлега? Быстро уходят. Мама смотрит телевизор, и мы к ней в комнату и не заходим. Свои новости я уже узнал. Остается послушать религиозную программу, но она повторяется завтра не в такое позднее время. Вчера Виллис Канновер передавал замечательного Фила Вуда, но из-за этих серий «Майора Вихря» я услышал только кончик. И сегодня кино еще позже, наверное, до двенадцати. Хорошо у нас хоть Сараево никто не смотрит – чуть ли не до часу ночи. Живем по субботам, как в насмешку. Я помню, когда и этого второго выходного не было, как сейчас у школьников, да сколько времени тому назад второй выходной установили, я все еще путаюсь – все кажется, что завтра уже понедельник и надо на работу. Верочке, по крайней мере.
Репродукцию иконы вешаю повыше, над китайской тряпочкой с дорожкой в бамбуках и своим разливом, передающим пропорции Исаакия. Так подробно все записываю только для памяти, ведь когда-то и эта кажущаяся неизменной обстановка изменится. Например, Верочка решила переставить книги в шкафу иначе, выделить мне целую полку.
Воскресенье – продолжение субботы. Через два часа Верочка кончит печатать и спектакль, который смотрит мама, закончится. Сегодня солнечный день, вызывающий представление о Подмосковье. Если в обычные пасмурные дни люди выглядят, как барельеф, то в солнечный день они выступают скульптурно. Даже какие-то подагрики выступают характерно. Что-то блестит на дорожках. Наверное, большинство людей уехало за город, людей немного, и каждый похож на резную деревянную игрушку. Все нараспашку.
Я нахожу в словаре бурятских шаманистических терминов подходящее место. Истинная поэзия заключена в этих древних представлениях. Беру наугад: «Алтан дэгэлтэ (досл. «имеющий золотую шубу, золотошубый») – дух-хозяин, покровитель утуга – унавоженного луга при зимней усадьбе. Культ покровителя утуга у бурят, вероятно, связан с олицетворением обильного травостоя, необходимого для содержания скота в условиях сибирской зимы. А. д. представляется мифологическим, художественным образом утуга, покрытого летом золотистыми цветами». И.А. Манжигеев. Бурятские шаманистические и дошаманистические термины. Издательство «Наука», М., 1978 год. Тут встречаются замечания об уйгурском происхождении некоторых терминов. Я пытаюсь на новой карте найти эту самую уйгурскую автономию, но она, как заколдованная, никак себя не обнаруживает. Находится только поселок Уйгурсай в Узбекистане, о котором сегодня пишут в «Известиях». Это рядом с Папом – семь баллов. Люди были заранее предупреждены, и все вышли на улицу. Непривычный десятиградусный мороз. Старые дома разрушились, повреждены производственные помещения, сразу же приехала экспедиция. Мне хватает наблюдений за улицей из окна. В детстве, когда мы жили под Москвой, я много болел и вот такую хорошую зимнюю погоду привык видеть в окно. Но самый вид заснеженной солнечной улицы меня сильным и особенным образом успокаивает и сейчас. Непривычные полупустые автобусы, по временам сумятица на остановках. Ветра нет, дым больших труб поднимается вертикально и висит шапками над трубами. Сегодня не пьем, а только смотрим. Все мы немножечко нездоровы, и, в конце концов, нам было важно только принять наших гостей. Мне даже не очень важно, но ведь это новый родственник. Вера обрезала мне волосы и, вместе с ними, всю силу и здоровье. Буквально так. Теперь, когда я поправился, сама себя чувствует неважно. Вот и закончил страницу.