В сельской местности я бывал летом во время каникул и позже приезжал летом к нам в Лихославль и там ходил по окрестностям. Мне очень нравилось на Украине в глухой провинции, особенно когда я уже начал рисовать и познакомился с начатками мифологии. До тех пор мои впечатления были исключительно городского свойства и всякие полуоформившиеся легенды приурочивались к городским условиям. Так что вначале я писал исключительно городские виды, а позже уже стал много работать над деревенскими пейзажами, а еще позже над видами залива.
И вот когда я стал раз за разом передавать в своих работах равнину моря, да пустыри и заборы на берегу, моими работами все и перестали интересоваться, и из-за этого я начал много фантазировать, долго совсем не работал, по временам рисовал псковские храмы, используя фотографии, возвращался к пейзажу, когда выезжал из города, писал и с натуры, но работ было мало, разрозненные и случайные. Теперь я с натуры не пишу, новый городской район очень беден впечатлениями, но я по-прежнему люблю железные дороги и окраины, всякую неповторимость пустынных мест и вид на город как бы со стороны. Эти впечатления копятся внутри и, когда я пытаюсь что-то выразить на бумаге, выливаются и они, наряду с попытками поднять те или иные идентификации.
«Дао Дэ Цзин» § 45: «Великое совершенство похоже на несовершенное, но его действие [не может быть] нарушено; великая полнота похожа на пустоту, но ее действие неисчерпаемо. Великая прямота похожа на кривизну; великое остроумие похоже на глупость; великий оратор похож на заику.
Ходьба побеждает холод, покой побеждает жару. Спокойствие создает порядок в мире».
«Дао Дэ Цзин» можно бы переписать весь, не будь он под рукой хорошо напечатанный. Можно переписывать, как «Дхаммападу», начинать с одного места, сопоставлять с другим, выбранным из контекста, и ничуть не нарушится собственный порядок произведения.
Нельзя пренебрегать действием чая на том основании, что к нему привыкли и оно слабо. Ничто так, как чай, не дает понять внутренность помещения, где его пьют, силу освещенности и т. п. По-русски я не помню, чтобы кто-то описывал непосредственно действие чая. Приходят на память слова: «Многие корейцы постигли Дзен и создали образ Авалокитешвары, использовав собственные символы». Чувство вечернего покоя, им сообщаемое, является фундаментальным понятием. Выпив чашку чифира, мгновенно успеваешь перевспоминать все загадочное во вкусах за день, если нет сегодняшних «новостей», вспоминаются отдаленные по времени запахи и привкусы, а потом наступает ясность сознания, которую не знаешь, как и охарактеризовать. Скорее всего она просто над характером, окончательная белая сияющая ясность.
Сегодня хорошо пообедали. Консервированный литовский борщ с колбасой и копченая селедка с картошкой на второе. Бутылка восемнадцатиградусного «Прибрежного», которого я раньше никогда не пил, пахнущего чем-то неуловимо. И на третье, конечно, чай.
Так мы стараемся выравнивать наш бюджет, Вера затевает купить еще какой-то шкаф или секцию в прихожую. Мне кажется, что это будет не так уж хорошо. Займут мой уголок на полу, последнее место, где я скрываюсь, когда все в доме займутся своими делами. Опять обычный зимний бессолнечный день с прозрачным воздухом. Холодно. Ночью начинается ровное и сразу незаметное гудение и завывание ветра. В газете описываются последствия циклона в Мозамбике. «Люди по нескольку дней провели привязанные к верхушкам деревьев». Пишут, что долго придется восстанавливать разрушенную систему водоснабжения. Собирают в Мапуту вещи для пострадавших и сравнивают это с ташкентским землетрясением.
У нас день проходит совсем спокойно. Верочка приносит заказы: ветчину в прямоугольных банках, шпроты. Все продают к восьмому марта. Вместо плохого чая в заказе болгарский консервированный компот. Я советую ей побольше купить литовского борща, так как его очень просто готовить и у нас останется больше времени для поддержания чистоты в доме. Выпиваю вторую чашку, чайник стоит накрытый ручным махровым полотенцем и не стынет. Под «Прибрежным» успеваю до двенадцати выспаться два раза. Впереди ночь. Под чифиром время проходит незаметно, успеваешь остыть, походить, полежать и согреться и снова пора вставать. Если перед двенадцатью много освещенных окон, то к часу уже их совсем мало, но люди еще маячат на остановке, здесь, в отдаленном районе, транспорт действует допоздна.