Подслушал передачу, точнее хвостик передачи, шведского радио. Интервью с Г. Улановой, в процессе которого говорится, что на ее ногах воспитано целое поколение советских людей, а потом интервью с человеком, который участвовал в «Неделе любви», проводимой в шведских школах. Уланова тоже там, натаскивает «девочек». Никогда ею не интересовался, на ней не воспитан, из школ любви слыхал больше всего о школе любви по Генри Миллеру, но и в перспективе здесь нет никаких указаний на то, что он может быть издан или распространен как-нибудь. Приходит на ум, что вот города Богданова нет ни одного, но зато есть город Богдыханов, Пекин. Есть гора Богдо.
Вот городов с названием Леон на земле много: во Франции, в Испании, в Мексике, в Никарагуа. Есть мыс Леона в северной Африке, возле Сеуты, есть страна даже – Сьерра-Леоне, и есть в Австралии город Леонгата. Так что сидеть приходится за Леон отдельно, а за Богданов – отдельно. Вот отчего срока по плану порой так часты. Собственно, Сталин Богу молиться не запрещал, это уж в новое время вместе с евреями они выдумали что-то на сей счет. Вообще Богдо – бурятский святой, с этой стороны я чист. Но еще в пять лет я знал, что уповать мне остается в своей жизни на Китай только. В пять лет я это сообразил внезапно, почувствовал одновременно, что никто меня в этом понимать не будет, и испытал чувство той грусти, которую вечной можно назвать. Так что это весьма непросто. И об Тянцзине я знал с пятилетнего возраста, что, когда Мао умрет, там произойдет величайшее землетрясение второй половины ХХ в. Но, например, что под то и в Бирме будет не меньше, выводил сам, и на Новой Гвинее – сам.
Весной видно отчетливо далеко. Женщина между дальними деревьями высвечена вся, вплоть до сумочки, как асфальт виден подо льдом, как через лупу видно или как сквозь бутылку Хереса. Всю ночь – луна. Тринадцатое число. Очень сильный свет лампочек в одном окне привлекает мое внимание, я не понимаю, что я их раньше не замечал? Оказывается, я не видел ночью этого окна освещенным. И вот я гляжу на лампочки и вдруг над собой чувствую свет звезды, гораздо более слабый, но гораздо более сильный. Небо серое, и звездочки – это слабые точки на нем, но они отвлекают от головной боли, их нельзя выключить, как люстру надоедливую, с ними ничего нельзя поделать, и поэтому они сильней. Под утро небо начинает синеть, а луна краснеть, по мере своего приближения к горизонту. Она начинает бледнеть за утренними облаками, туманами и дымами, пока не садится за дома, почти уже растворившаяся в раннем рассвете. Здесь нет теневых сторон улицы, по какой бы стороне ни шел, солнце пригревает, лед сияет, смотри себе прямо под ноги. Очень полезно переделывать хозяйственные дела, замечаешь что-то особенное. Баночки с горчицей в сетке у человека – не из ближайшего магазина, ну а у меня и могло бы хватить только на баночку с горчицей, а так я пью пиво и покупаю белый хлеб, все примерно по двадцать копеек, каждая покупка. Вчера, нагруженный, возвращался из города и только у железнодорожного моста понял, как хорошо весной на воле. Никого нет на улицах, залитых солнцем, только какие-то девчонки колют лед на шоссе. Здесь, где дома даже не просто широко расставлены, а тянутся линией вдоль одной только стороны улицы, а вторая – железная дорога, солнце слепит вовсю. На асфальте лужи и характерное марево в воздухе, удерживающее людей в тенях где-то, где их и не чувствуется. Самое солнечное время я и привык проводить за решеткой и любоваться весной из окна, забранного сеткой. Это так несправедливо, ведь я как раз из тех, кого манит весенняя даль, кому хочется тут идти совершенно свободно. Перевожу от мамы книги свои, в расчете на книжный шкаф. Да, эта весна сделана. Пишут, что на Менделеевской линии поставят памятник Ломоносову к восемьдесят шестому году. На Белы Куна навалены кучи глины, что-то тоже затевают. Ну, не памятник же. Люди, если бы я не сидел так часто, почти все в транспорте были бы уже знакомые, а так я признаю только хоть отвратительные рожи. Обеденный перерыв, и белые халаты все на улице, придется спуститься попозже, я еще должен купить хлеб, какую-нибудь рыбку в томате для супа, да и вина вторая бутылка не помешает. Трудно разменять пятьдесят рублей у прилавка, приходится ждать кассиршу. «Иверия», это очень хорошо для нашего магазина. Тихо совершаю все свои покупки, вчера люди где-то брали тюльпаны-леденцы на палочках, но, видно, это где-нибудь на Славе или еще дальше. Тихо играет музыка Гагаку. Сижу дома. Все, что надо было, сделано. Остается попивать Херес и поджидать Веру. У нее сегодня будет работа по дому. Люди бредят весной, тут только понимая, что они уже не так молоды. Утром передача про вулканологов, довольно интересная, но однообразная. На днях в «Лен. правде» была заметка, что со спутника заметили дважды извержение вулкана в Арктике, в стороне от Аляски, неизвестного доселе арктического вулкана, а здесь показывают экспедицию на Эребус, подробно, с данными о силе ветра. Показывают озерцо лавы на дне кратера. Интересно. Г. Тазиев говорит о том, сколько людей погибло во время извержений этого времени – цифры внушительные.