В связи с таким подходом к творчеству мы говорим об абстрактных рассказах, как трудно достать сборник абстрактных рассказов, трудно даже привести пример абстрактного рассказа, основанного не целиком на юморе, что мы отметаем, как не относящееся к жанру. Мне является, во сне, машинопись с одним таким, удовлетворяющим нашим, точнее – моим, требованиям, рассказиком, но там так все держится на цифрах, что, проснувшись, я не могу его записать. Это не Джойс, а скорее Сэнди Конрад, определенного периода. Действительно, адский труд подсобрать сборничек рассказанных абстракций, одному ему это не по плечу. Я же просто подхватываю стихи китайских древних поэтов, и когда, варьируя так и этак, исчерпаешь возможности переклички-подражания, иногда, редко, остается на сдачу еще чисто абсурдная идея. Это другой тип по сравнению с чисто абстрактным рассказом, но таким же коротким и лаконичным, как какое-нибудь пятистрочное стихотворение. Важно, что информативный смысл не исчезает в нем, как в абсурдистской прозе. Говорят, что по плану этого года выйдет сборник стихов западных поэтов, перекликающихся или написанных под воздействием восточных. Как Эзра Паунд в «Востоке – Западе» или как Адалис в том сборнике, что есть у Эллы с Кирой. Я сегодня спрашиваю Эллу по телефону, что нового с книгами, она отвечает – ничего, а потом рассказывает, что купила Гейне, на чешском, что ли, с иллюстрациями Эль Лисицкого. Вот тебе и ничего. Мы наелись за обедом пельменей, и поневоле вспоминаются старые времена до-Галецкие, когда из пельменей художники варили еще и суп и закусывали водочку по два восемьдесят семь этой похлебкой, и это было ритуальной пищей художников. Это было еще в те времена, когда Хвостенко работал как художник, и артистическая жизнь еще тогда кипела и била ключом. Надо пить, конечно, более крепкие напитки, чем бормотуха, но за последние годы я уже переквалифицировался. Но когда выпиваешь хоть «Стрелецкой» с пельменями, вспоминаешь поневоле прежние времена, и кажется, что от той диеты никакие подорожания и перемены не отучат. Эллочка приглашает в гости нас с Верой. Надо съездить. Уславливаемся на конец недели. Думаю о польских католиках, которым остается, в знак протеста против несогласия с ними правительственных сил, сидеть на хлебе с водой. Чувство солидарности у меня с Кирой, на которого Элла жалуется, что книги, покупаемые им, никто, кроме меня, не читает. Хочется сказать ей, что он собирает как бы монастырскую библиотеку для будущего дацана здесь. Все какие-то проблемы поэтические, как кажется. А завтра уже надо ехать в город, и хотелось бы зайти, конечно, в книжные магазины, да денег нет. Верочка дает червонец, но при нем список из семи или восьми пунктов, не считая вина, того, что нужно купить маме. И вот можно рассчитывать только на карманную мелочь, которая предназначена для пива и беломора, а книги тоже подорожали. Остается только ограничиваться книжками серии «Дороги к прекрасному», когда они попадаются.