Земля оттаивает под нашими окнами, в первый, кажется, раз вижу людей под зонтами. Дождей в этом году еще не было. Сегодня суббота, самый конец марта. В тумане птицы поют. Накануне вечером ездил к знакомым, они живут почти за городом. Обложившись планами издательств, пили чай с мятой и «Русский бальзам». Им уже приходят открытки на новые книги. Вот опять две надо выкупать, а что-то еще не выкуплено с прежних времен. Эллочка говорит, что над ней смеются в магазине, таких книг она назаказывала, а мы пытаемся ее урезонить и направить на верную мысль. Хуже, оттого что смеются, ведь книги не становятся. По-видимому, просто очень их много. В плане Кира отмечал название за названием – в плане издательства «Восточной литературы». Но, действительно, индийские тексты из Центральной Азии в переводах, или Бхагаватгита с комментариями Рамануджи. А он еще отмечает и книги по мусульманской культуре. Вот и набирается за год до сорока названий. На этот раз книги вышли, одна по монголистике – перевод Нейджи-тойна, а вторая – большая поэтическая антология из стихов индийских поэтов, вплоть до наших дней и классиков среднеазиатской поэзии. Элла собирается в отпуск, и, наверное, ей деньги нужны. Но чем я могу помочь? Она уже возвращаться будет, когда я что-то получу, а книги сохраняются только до шестого. Еще в плане есть книга Дагданова о чань-буддизме у Ван Вэя. У меня есть его статья на эту тему. Из-за тумана день кажется пасмурным, дома сумрак, полусумрак. Привез свою книжку о семьдесят четвертом годе, совсем, было, забыл, что это, но тотчас вспомнил, когда Кира достал ее из бюро – эрлевский отдельный переплетенный оттиск. Как я мог забыть ее – я помню, что у меня и своя такая была, да я ее Тане подарил. Но содержание подзабылось. Она небольшая, рядом с «Возвращением в семьдесят четвертый год», как статья-заявка. Я слушаю Эллингтона, почему-то уже вторую неделю слушаю его одного и читаю. Один я засыпаю неукоснительно, а к трем встаю, один или не один. До конца не дочитываю, оставляю немного непрочтенным, надо подумать. Но, кажется, в продолжении, если представить, что это первая глава, все уже переварено и сказано что необходимо. Я, конечно, не просто людей хотел развлечь, но большие цитаты из Завадской и Марко Поло служат и развлечением, отчасти. Кира говорит, что в журнале их опустили. Вот и получается, что записи семьдесят четвертого года – это статейка, а книга по ней была написана в семьдесят седьмом и последующих годах. Этот труд закончен, хотя мне и хотелось бы еще над ним поработать, можно считать, что закончен. Это как бы пародия на Завадскую, во всяком случае на ее отношение к первоисточнику – «Дао Дэ Цзину».
§ 39. Вот те, которые с древних времен находятся в единстве. Благодаря единству небо стало чистым, земля – незыблемой, дух – чутким, долина – цветущей и начали рождаться все существа. Благодаря единству знать и государи становятся образцом в мире. Вот что создает единство.
Если небо не чисто, оно разрушается; если земля зыбка, она раскалывается; если дух не чуток, он исчезает; если долины не цветут, они превращаются в пустыню; если вещи не рождаются, они исчезают; если знать и государи не являются примером благородства, они будут свергнуты.
Незнатные являются основой для знатных, а низкое – основанием для высокого. Поэтому знать и государи сами называют себя «одинокими», «сирыми», «несчастливыми». Это происходит оттого, что они не рассматривают незнатных как свою основу. Это ложный путь. Если разобрать колесницу, от нее ничего не останется. Нельзя считать себя «драгоценным», как яшма, а нужно быть простым, как камень.
И завтра бы не надо никуда выходить. Дни стоят теплые и тихие, часто пасмурные, но чувствуется, что уже наступает весна – пора, первое апреля. У Веры день весь распланирован таким образом, что она не остается без занятий, много читает, а кое-что успевает и перепечатывать. Она успевает прочитывать и макулатурные книги, а я, из чувства противоречия, наверное, при ней ничего не читаю. Заглядываю только в Лао-цзы по субботам и воскресеньям, а так имею много свободного времени и успеваю поспать под вечер часа полтора. Все снятся какие-то пограничные ситуации или столкновения с иным социумом на почве имущественной или плана, впрочем, пьем и во сне вино или даже курим, и я просыпаюсь со вкусом косяка на губах. Просыпаюсь мокрый от пота, наверное, это от чая, впору спать без рубашки, но тогда я и совсем утону в постели. Сегодня большая статья в «Известиях» «До и после землетрясения», все о Газли. Стоило такому толчку произойти, и разом заговорили все. Кое-что можно было предполагать. Так, например, решено не отстраивать город, а построить поселок «вахтенного» типа из сборных деревянных домов, лучше приспособленных к землетрясению, а город, жилой микрорайон газодобытчиков, построить в Бухаре, «подальше от эпицентра». Вот о таком рассредоточении я думал сам, перед лицом неизбежности. Говорится о больших разрушениях по Узбекистану, особенно в прилегающих к Бухарской областях. Один человек был оттуда, приезжал за ленинградскими реставраторами, да мало, говорят, что осталось реставрировать. В самом же Газли все почти дома подлежат сносу. Рассчитанные на восемь баллов не выдержали. Выявился строительный брак, как всегда, но много было «халтуры». Я только мельком видел по телевизору – вид с вертолета – ровные ряды четырех- или пятиэтажных домов, но это город после страшной бомбардировки, такое впечатление; пишут о крошеве кирпича, бетона и стекла, о том, что не выдержали даже двухэтажные дома повышенной сейсмостойкости, частной постройки. Ну и, конечно, о «боли Газли» и т. п., правда, конкретно о жертвах и в этой большой статье ничего не говорится. Все о проектах гасить силу подземного удара путем закачки воды в глубокие подземные пласты, но это для будущего. Пока же результат налицо. Передают, что Штаты произвели сегодня четвертое в этом году подземное ядерное испытание в Неваде. Помаленьку всяких новостей доводится послушать. Еще два парохода подорвали в Никарагуа, кто-то убит левыми в Сан-Сальвадоре, кто-то чуть ли не бежал, будучи смещен со своего поста, из Гондураса. Все новости такие парижско-румынские, ближневосточные и центральноамериканские. У нас какой день уже говорят о юбилее Гоголя, показали миниатюрное семитомное издание его произведений, сами называют его шедевром полиграфии. Из пятнадцати миллионов его книг, выпускаемых в этом году, боюсь, мы не увидим ничего. Тут был на Петроградской, остановился в очереди у книжного магазина на Большом, минут двадцать простоял до открытия, а оказывается, все эти люди, и женщины, за какой-то книгой по электронике и радио, я даже не стал специально рассматривать. А в других отделах пусто, я говорю о покупателях, «Русское изразцовое искусство» за двенадцать пятьдесят свободно продается, и книга «Французская миниатюра в советских собраниях», и наборы открыток – «Русская миниатюрная живопись» увеличенного формата, и обычного – Павел Кузнецов. Я от досады, что замерз, стоя на улице, даже не посмотрел ничего, но я представляю и так, насколько это интересно. В метро, в академическом ларьке, пустые полки. Почему-то он в этот день был закрыт. Некогда было, и не зашел в «Старую книгу», но там глаза разбегаются, а у меня всего треха, да надо еще вина купить. Хорошо, взял на Московской, а то и в нашем гастрономе санитарный день и за хлебом надо идти бы на другую остановку. Но вечер этого дня, когда я ездил к Кире с Эллой, я уже описывал раньше. Вот, кажется, нечего сказать, а прикалываешься и исписываешь страницу свободно. Но больше ничего не видел. Мог бы, конечно, сам зайти в «Академию» на Васильевском, да что-то проехал мимо. Прошу у Эллы, если что будет, взять и на меня. Как-нибудь рассчитаемся. Я прошу о сравнительно дешевой монголистике и, кажется, небезуспешно. Посмотрим. Тираж такой маленький, что ей бы только самой досталось бы, хоть. И то надо быть благодарными. Каникулы школьные сегодня кончаются, и днем будет больше порядка. Я не жалуюсь, но, как я ни менял своих убеждений об упорядоченности, сам я приспособлен только к полупустынным улицам, а <к> жизни – по регламенту. С этим уже ничего не поделаешь. Да, очень хорошие и интересные получились негативы, которые снимали восьмого марта. Теперь подождем фотографий. Я сам себе понрав