Строительство портов, вокзалов, мостов, дамб, каналов меня привлекает с детства. Вот с водохранилищами я своих отношений не выяснил, все кажется, что под них идет живописная земля. Но вообще воду я очень люблю, люблю смотреть на воду, мечтать. Пожалуй, порядочного водохранилища я не видел. Я успевал побывать в районе будущего затопления заранее, и мне поневоле жаль тех мест, где я бродил и рисовал и еще что-то делал, что они ушли под воду. А уже самого затопленного этого района я не видел. Может быть, и в искусственном затоплении есть что-то величественное – не знаю. Особенно здоровый климат Приднепровья я бы не искажал таким образом. Могущественного песка и могучих сосен все же жаль, что даст этот разлив мелководный? А я там в тишине жил и работал, и жаль, конечно, что это неповторимо.
Ирригационные канавы нравились мне всегда. В них какая-то особенная вода, и они напоминают макет чего-то большего и перспективного для народа. Прокладка новых улиц привлекает. Вспоминаю, как мы еще в школе учась, уходили погулять на необжитую часть В. О. Даже подумать нельзя было, что там все будет распланировано и застроено, метро подойдет к самому заливу. Мы рвали там цветы, собирали дощечки для живописи, рисовали или больше наслаждались одиночеством и видами на город, на залив, на корабли и парусные яхты. Там была, за водонапорной станцией, обычная городская свалка, тут же, я еще застал, располагался свиноводческий колхоз. Будки старьевщиков были раскиданы в этом пространстве ям, ручейков, луж, болотец, песчаных кос. Как мы любили там гулять. А теперь смотрите, как Гавань расстроилась. Скоро на Васильевском, в том конце, не останется заброшенных мест. Да еще набережную хотят намыть до Лахты. Нельзя упускать этих перемен, так как после окончания строительства места становятся совсем неузнаваемыми. Город очень растет, и не исключено, что тот его край, «морской фасад», совсем видоизменится. Полезно побывать там и в процессе строительства. Кажется, ту сторону я всю обнюхал. Я бывал и в Лахте, снимали там сараюшку одно лето. Некоторые ведомственные территории, которые дольше способны сохранить девственную первозданность, я тоже помню, знаю по личному опыту работы. Дворы Веры Слуцкой или территорию того почтового ящика, филиала завода Кулакова. В праздничные утра или в воскресенье после ночной смены мне очень нравилось прогуляться по совершенно пустым улицам: Кожевенной, Косой линии, Наличной. Или уйти по Гаванской в незнакомую ее часть, за «Маяк», туда, где строительство уже обрывалось. Я видел, как началась намывка грунта со дна и какие огромные насыпи образовывал песок. Еще мы ходили на Голодай. Там был только один большой дом, тот, в котором находились мастерские художников и который был виден с залива наравне с Исаакиевским собором. Теперь все изменилось. Даже и берега Смоленки обстроены высокими белыми домами, но там, у входа на кладбище, еще сохраняется старый дух. Разрушающиеся от времени здания, церкви, аллеи, сами заброшенные кладбища. Остров Вольный, наверное, станет какой-нибудь частью парка или набережной. Вот тогда можно будет взглянуть на все это другими глазами еще раз. Но я никогда не думал, что так много народа поселят на этой окраине. Теперь уже это городской район со своими центрами. Не хочется забывать и того, что было; важно знать это в промежуточный период строительства, и очень хочется потом, когда все будет закончено, еще раз пройти по знакомым и незнакомым, одновременно, местам.