Боюсь совсем не запомнить, о чем он пишет. Я читаю мало, и текста чаадаевского мало, необычный слог и улетучится из памяти. Поэтому прочитываю не больше одного письма в день. Письма к Тургеневу, правда, все за раз прочел. Сегодня, вторник двадцать шестого, Кира обещал привезти новую книгу по эвенкийскому шаманизму. Стараюсь уложиться так, чтобы дочитать уже Чаадаева. Верочка еще за него не бралась. Тут остается еще текст Гершензона – за него не принимался. Говорит Кира, что Боря вернул Марка Аврелия, которого они считали потерянным. Мой текст он еще не прочел.
Из новостей этих дней ничего такого особенного нет – все к выборам, у нас да в Пакистане. В Южной Корее они уже прошли. Разбился один испанский самолет возле Бильбао, на нем летели министр труда Боливии и бывший испанский премьер. Еще с одним тайваньским самолетом что-то случилось над морем, но он дотянул до Сан-Франциско, имеются раненые. Понемногу убивают в Ливане, Кампучии, даже в Ольстере и Зимбабве. Носятся с инициативой Арафата и короля Хусейна. Говорят об обнищании населения в Тибете, об аресте одного человека в Калинине. Канадское радио отмечает сорокалетие своего иностранного вещания. О природе ничего нового нет, кроме того, что многодневный снегопад вызывает трудности известные в работе разных служб в Ереване. На французской шахте во время взрыва погибло двадцать два человека. Снятся какие-то бердслеевские сны, насколько я его себе правильно представляю. В Доме книги снится живой Ярослав Владимирович – бежит сверху по лестнице. А на первом этаже – книги стран народной демократии, смотрим с ним вместе.
Значительно потеплело, что-то только восемь градусов днем.
Говорят, что широко отмечается стопятидесятилетие «Калевалы». У нас как-то этого не чувствуется. Вот что имеет непосредственное отношение к нам. Мне еще давали почитать Леннрота в детстве, в Лихославле. Так что я как бы и крещенный по-нашему, по-карельски. Все думал эти дни о Ярославе Владимировиче и Магдалине, о Тане Гетман. Наверное, у нее застряли мои записки того времени. Они куда-то пропали у Ярослава, думаю, что он ей их отдал. Это очень нехорошо, но ничего не поделаешь.
Леннрота я больше никогда не видел, а в «Букинисте» продавалась за три рубля дореволюционная «Калевала» как-то. Не было у меня денег, а надо бы было купить. Но это была довольно тонкая книжка, а мне запомнился объемистый том. Помню иконостас моей бабушки, да и все, что связано с Лихославлем, хорошо помню. «Не прожить тех дней, что прошли…»
Двадцать седьмого праздник независимости Литвы, Латвии и Эстонии. Двадцать восьмого – день финской культуры. Выпили с Верочкой кагора. В понедельник ее приглашают в ресторан – у сотрудника день рождения. Наверное, пойдет. Сегодня уже первое марта, надо ехать на Петроградскую. Сейчас ночь. Значительно потеплело, до нуля градусов, но со второго ожидают новое похолодание. Жарко, наверное, в пальто. Ничего, пройдусь по парку Ленина. Сделаю укол, куплю вина подешевле и пораньше вернусь в Купчино. Хоть эти карело-финские дни никак и не отмечались, но жду, что за этим последует (или последуют) какие-то новости. Перечитал то, что Боря отпечатал в свое время – текст с красных карточек. Он не был напечатан, да его и немного. Сразу начинается дневник восемьдесят второго года, это уже в этой книжке. Пока не слышно, чтобы он прочел мой новый дневник. Кира заезжал, привез А. И. Мазина, «Традиционные верования и обряды эвенков-орочонов». Легко написанная и богато иллюстрированная книга. Ее я быстро прочту. К Кириному дню рождения уже можно будет вернуть ее. Он собирается много книг продать, а купить Хлебникова. Говорит, что больше такой возможности не будет. Тут продаются в одном месте четыре тома, без первого и «неизданный». Надо очень много денег. Подождем, что выйдет к концу года. В другие года я тут, в марте, о весне задумывался. Сейчас снег лежит и не тает. Первая оттепель. Надолго ли? Успею съездить. Жду, что Боря скажет.
Сегодня день открытых убийств. В Кувейте террористы убили иракского дипломата с сыном, в Вене тяжело ранили бывшего ливийского посла, противника Муамара Каддафи, в Ольстере, в городке Мьюри, обстреляли из минометов полицейский участок – девять покойников, это ИРА. Эллочка сегодня сказала, что в плане Худ. литературы есть трехтомник В. Хлебникова. Теперь вся ставка на черный рынок. Съездил на Петроградскую, заходил на минутку в «Старую книгу», кроме Ф.М. Достоевского и Н.С. Лескова, ничего интересного. За двадцать пять рублей продается том с «Дневником писателя», а девять томов Лескова стоят семьдесят пять рублей. Думал, увижу Хлебникова по новым высоким ценам, но нет. «Неизданный Пушкин» лежит.