Полторы недели ничего не записывал, как бы и не было никаких событий. Два дня провел на Петроградской, какая-то комиссия должна была осмотреть мою комнату. Но эти люди пришли в квартиру, а в комнату даже не заглядывали. В ту ночь ночевали у мамы, Сергей просидел всю ночь на кухне, поставили ему туда раскладушку, но он так и готовился к экзаменам. Сегодня снова еду к маме. Конец недели – день покупок. Нужно овощи и хлеб занести к ней, собираюсь не торопясь. Вчера дозвонился до Киры, он обещает зайти сегодня к ней перед работой, после курсов. Он был на Штуттгартском балете, говорит, что задники похожи на мои картинки. А я все смотрю из окна, как тает и до конца никак не растает снег на детской площадке. Очень живописные пруды образовались тут, старый снег, лужи, асфальт, прошлогодняя трава – все вперемешку. А новостей, действительно, почти никаких, больше всего говорят об ирано-иракской войне, ракетами дальнего радиуса действия обстреливают Багдад. Застрелил наш часовой американского майора в ГДР, в Людвигслусте. Об этом еще поговорили. В Дели убили нашего торгового представителя и сбежал в Штаты третий секретарь нашего посольства. Два землетрясения на Минданао и извержения там же, на Филиппинах, – это из газеты. А по радио слышно об сильном шторме в Гуаньдуне, в Кантоне. Не знаю, сколько человек погибло, многие пропали без вести. Трудно сообразить, что еще произошло за эти полторы недели. Я все время просидел дома. Вначале дни были солнечные, очень яркие, а теперь:
Сидя дома еще, симпатизирую тем, кто ходит в зимнем. Люди спешат и к десяти на работу. Мне к одиннадцати надо успеть в винный, да еще до этого сделать кое-какие покупки. Я сам еще не переоделся и могу идти только в зимней шапке со спущенными ушами. К счастью, ветер и моросит – не так заметно. А дети, сейчас каникулы, бегают уже в костюмах, плащах и курточках, почти все, многие, без головных уборов. Я как куркуль одет. Ничего, сойдет. Не сегодня-завтра переоденусь. Будет холодно, наверное, как-нибудь перетерплю.
Умер Марк Шагал. И я поехал на Петроградскую.
Все дома в полном порядке. Это уж с пятницы пятый день. Не узнал ничего нового. Только и разговора, что о паводке. Слышно о циклоне в Калининградской области. Точнее мы об этом узнаем из газеты. А не слыхать ничего. Перешли на летнее время, и весь график передач сместился. Смотрю в окно. Сегодня даже ночью был плюс и все потаяло. Тихо так, незаметно, за ночь снег растаял. День пасмурный, плюс пять-шесть, и не чувствуется ветра, который с юга задувает. Вот и избавляйся от этого чувства боли, только чтобы снова прилечь. Я попил в воскресенье пиво, стоя в луже у Сенной. Теперь болят зубы. День без вина, и начинается ломка. Мне еще Сенная из переулка кажется красивой, хотя там все переломали. И уже выстроили один дом. Хотят построить гостиницу Аэрофлота и билетные кассы. Не надо было там останавливаться, у толчка по обмену жилой площади. Теперь вместо того, чтобы к Кире ехать, пару дней придется проваляться дома. Только так и поправиться.
Я встал часа в три, еще трех не было. Сварил чая. Чай теперь пьем «400» – 40 % «индии», слабый, никак его кондиционно не заварить. Приходится пить, что сварится, да и этому радоваться. Так дотянул до утра. Курил и в шесть сменил пачку «Беломора». Новый день потек, теперь считай часы, что остались, чтобы сейчас выйти из дома и идти сдавать макулатуру. Нужна Вере эта книжка, детский сборник. Лежит Лоуренс Д. Г. «Дочь лошадника». «Человек и мир в японской культуре» в общих чертах прочитал. Осталось немножко еще статей почитать. Лоуренс очень шахтерский писатель, прямо как ранний Генри Мур. Но Лоуренс был болен и не смог стать художником-профессионалом. Вера купила «Новеллино» и братьев Стругацких. Пыталась достать «Жизнь Лескова», но тщетно. Обещали по черной цене, не знаю, удастся ли? Вот повод, чтобы выйти на улицу, оглядеться. Нужно идти на Белы Куна. Достать выпить. Достаточно быть побритым тут.
Вот бы теперь эти разговоры об Афганистане и Никарагуа, Эфиопии и Кипре, Анголе и Чили. Тогда уже впервые стало известно о тюрьмах в Гвинее. Я знал о режиме Секу Туре еще тогда. В Судане переворот. Джафар Нимейри полетел с визитом в США, а в стране начались демонстрации против подорожания хлеба на тридцать три процента. Была объявлена всеобщая забастовка. Прервалась связь между Каиром и Хартумом. Демонстрации продолжались, много арестованных было. В субботу шестого Нимейри возвращается в страну, воздушное пространство которой было закрыто. Сегодня передают, что отданы распоряжения об аресте министров бывшего правительства и что некоторые правительственные чиновники уже арестованы. Ничего не говорят о судьбе Нимейри. Судан, Эфиопия, Йемен – это еще карты, в которые я играю, точнее, мне хотелось бы играть в эти карты. На юге Судана война партизанская, новое правительство собирается что-то с этим делать. Судан независим с пятьдесят шестого года, а до тех пор, после вывода египетских войск с его территории, был колонией Англии. В старом атласе он обозначен как Англо-Египетский Судан. Но это все давно уже прошло, тогда еще и Французский Судан был на картах, там, где Тимбукту. Только в вопросах Йемена да испаноязычной Сахары старые карты правей новых, во всяком случае, такой раздел этих стран на них виден, а на более новых нет. Это и Эфиопии касается, северные провинции покрашены в другой цвет. Вчера было Вербное воскресенье, Кира ходил в церковь. С ним я не разговаривал – Эллочка сказала. Начинается пасхальная неделя. Католики в этом году празднуют Пасху на неделю раньше православных. У них Пасха сегодня.