Если обратиться к фотовоспроизведению и к прориси, то после окончания имени отчетливо видна буква н. Третья буква в заключительной группе с, а не е. Окончание надписи, с учетом размера утраты, предлога н<а> и окончания — ти, достаточно надежно реконструируется как н<а поу>ти семь — «на этом пути» (благодарю B. Б. Крысько, предложившего этот вариант). Фрол, таким образом, либо не был киевлянином, либо собирался в дорогу.
№140 [Высоцкий 1976: 55, табл. XLIX, 1; L, 1]. Чтение С. А. Высоцкого: ги҃ и бж҃е наш[ъ] // те… ла // жънамъ. Издательский перевод и интерпретация: «„Господи и боже наш, те […] ла женам“. К сожалению, установить, что именно просит автор для женщин, не удается». Такое прочтение неприемлемо, поскольку разбивка на слова во второй (после разрыва) части абсолютно произвольна. Вторая буква в поврежденной второй строке в (как возможный вариант такое чтение предполагает и С. А. Высоцкий), а не е. У предпоследней буквы в той же строке утрачен низ, и ее в равной мере можно читать и как л (прочтение C. А. Высоцкого) и как д. Таким образом, окончание надписи читается как <по>да//жъ намъ, а вся она в целом, очевидно: г҃и и бж҃е наш<ь> тв<ою мл҃сть по>дажъ намъ. Судя по размеру лакуны во второй строке, слово «милость» могло быть написано только сокращенно, под титлом, возможно с выносным с. Не исключено, что надпись была написана по одноеровой орфографии: ъ в слове «подажъ» видно отчетливо, а окончания слов «нашь» и «милость» утрачены.
№146. XII в. [Высоцкий 1976: 58, табл. LIII, 1, 2]. Чтение С. А. Высоцкого: [ги҃] пом[о]з[и] рабꙋ свъ[ем]ꙋ игнатѣви а пръзвищь ми има саетатъ а ги҃ нь бъю сѧ съмьти // къ тр- - - - - дш҃ѧ мъѧ [д]нь сꙋдьнагъ дꙋша мъѧ рикающи. Перевод: «Господи, помоги рабу своему Игнатию, а прозвищем Саетат; господи, не побоюся смерти […] душа моя, [ожидая] дня судного, душа моя стонет».
В. Л. Янин [Янин 1992: 28] внес существенные коррективы в прочтение надписи, восстановив начало второй строки, с учетом буквы т, хорошо видной на снимке и на прориси, но издателем почему-то проигнорированной (т[оли]къ трѣпѣщетъ дш҃ѧ), и предложив новое прочтение прозвища (а пръзъвищьми анима і астатъ).
Безусловно следует внести поправку и в прочтение окончания первой строки, следующего за прозвищами. Все исследователи [Высоцкий 1976: 58; Янин 1992: 28; Рождественская 1992: 138] дают следующую разбивку этого текста: а г҃и нь бою сѧ съмьти («А, господи, не боюсь смерти»). Это противоречит устойчивой христианской формуле подчеркивания страха перед смертным часом и Страшным судом (ср. начальные слова поучения Кирилла Александрийского о исходе души от тела и втором пришествии Христа: «Боюся смерти, яко горька ми есть, боюся геены, зане бесконечна есть…» [Строев 1846: 546, №442]. По всей вероятности а в начале этого отрывка не союз, а недописанное азъ (ср. ошибочное написание съмьти); ошибку в данном случае могло спровоцировать само название буквы. Далее следует одно, а не два слова: ги҃нь; формы «господь» и «господин» можно рассматривать как взаимозаменяемые (хотя в словарях отмечается только «господь» в значении «господин» [Срезневский 1: 565; Словарь 2: 367], но можно указать прилагательное «господиньскыи» в значении «господский» [Словарь 2: 367]). Замена Е—Ь наблюдается в записи и помимо этого случая. Итак, наиболее вероятное прочтение фрагмента: а(зъ) ги҃нь бою сѧ съмь(р)ти («я, Господи, боюсь смерти»).
№168. XII в. [Высоцкий 1976: 74—75, табл. LXIX, 1, LXX, 1]. Чтение С. А. Высоцкого: се азъ гр[ѣ]шьныи о[тро]ць // ст҃о козма [и] дам[и]ѧн[ъ] ионо а // іс чрьнигова то пшье ам[инъ]. Перевод («Это я, грешный отрокъ(?) Иона из Чернигова это пишет. Аминь») со следующим комментарием: «Иона, отрок из Чернигова, обращается к святым Кузьме и Демьяну, которые некогда были изображены в западной галерее».
Интерпретация этой достаточно плохо сохранившейся надписи весьма спорна, особенно объяснение формы «отроць» диалектными особенностями Черниговской земли. По всей видимости, последнее слово в первой строке не «отроць», а с<тарь>ць. В окончании второй строки между ѧ в слове дамиѧнъ и последней а буквы на снимке не отождествляются. В последней строке после названия города читается, по всей вероятности, не то пшье а[минъ], а пришьдъ. Перевод загадочного то пшье как «это пишет», разумеется, абсолютно произволен.
№169. XII в. [Высоцкий 1976: 75, табл. LXIX, 3, LXX, 3]. Прочтение этой хорошо сохранившейся надписи (г҃и помо//зи рабоу // дими//триосе) бесспорно, за исключением последней буквы. В действительности ее нет. На снимке хорошо виден знак в форме горизонтальной запятой (дугой вниз), которым обычно заканчивается текст в древнейших рукописях — ср., например, Изборники 1073 и 1076 гг. и Мстиславово Евангелие [Сводный каталог 1984: №№45, 51, таблицы]. Поэтому излишне замечание издателя о необычности «сочетания греческой флексии ‑ос с окончанием древнерусского звательного падежа ‑е» (пример вошел и в книгу Т. В. Рождественской [Рождественская 1992: 138]).