И, наконец, Катерина — героиня небесная по самой своей сути. Она религиозна, одухотворена, а на языке стихий это означает, что она должна желать превратиться в дух, в воз-дух, должна быть эфемерной, летучей, духом парящей высоко над грешной землей. Вот почему ей хочется летать, вот почему ей видятся ангелы в столпе солнечного света. Но Катерина не просто небесная — она грозовая, ибо две гремящие на сцене грозы не только предвещают ее скорую смерть, но и метафорически объясняют суть ее необыкновенной натуры. Молодая купеческая дочь, выданная замуж за Тихона Кабанова (имя его намекает и на «тишину и покой», и на нечто звериное, вечно в земле копающееся), способна зажить по-настоящему страстно, стихийно, невзирая на последствия; она способна возгореться душой, вспыхнуть, как молния, взвиться сердцем к самому небу, как ветер, как дух, который где хочет, там и веет. Но осуществить свою «грозовую» натуру вполне она может именно как гроза, как молния — вспыхнуть в невыносимом ни для какого земного существа огненном порыве воли и тут же сгореть, погаснуть навсегда. Мгновенная вспышка души и сразу смерть — вот и вся настоящая жизнь Катерины, в чем-то подобная лермонтовскому Мцыри, пожившему на воле даже не десять дней, а всего три. Смертельной же для героини оказывается также своя, «грозовая», стихия — вода. В небесной грозе вода и огонь живут вместе, но на земле такое невозможно. Сырая земля, глиняная грязь Калинова погасила огонь Катерининой души, выступив в роли античного рока. Но гордая женщина предпочла не обычную «земляную» смерть[30], а гибель в родной водяной стихии. Тем более, что бросившись не в пруд, как бедная Лиза, а в Волгу, с которой традиционно связывались представления о воле и вольнице, Катерина еще раз осталась верной самой себе.
Русский человек издавна был обречен на жизнь в аморфной бездне бревенчатости посреди влажной, сырой земли. А камня и металла с их структурной заданностью было в этой бездне сравнительно мало. И землю, и дерево можно и должно было любить, тянуться к ним, как к родным, материнским стихиям, но ведь параллельно каждому притяжению и в природе, и в культуре существует отталкивание. И, отталкиваясь от древесно-земляной магмы, не к камню, не к железу духом стремились русские люди (хотя делать красивые и полезные вещи умели и из того и из другого), а к тому, чего в земле и на земле вообще не бывает, — к Жар-Птице, к летящему, поющему, светящемуся, искрящемуся, парящему высоко-высоко в вольном полете[31]. Парение духа ценилось выше выдержанности формы, возвышенность идей и смелость фантазии — выше упорядоченности и последовательности суждений. Отсюда очевидная ущербность, неразвитость бытовой и особенно публичной сфер жизни, отсюда и поразительная красота художественного и духовного творчества. А также трагедия купеческой жены Катерины — женщины-грозы, которая так высоко парила духом, что не смогла жить в безвременье и на пустом, лишенном живого человеческого смысла «земляном» месте.
г. Краков
Примечания
[1]
Ср.: Мильдон В.И. Открылась бездна. Образы места и времени в классической русской драме. М.: Артист. Режиссер. Театр, 1992. С. 13. Позволю себе процитировать характерный фрагмент этой книги: «Время (в России. — В.Щ.) поддается месту, последнее как бы вбирает его в себя, и время начинает развиваться не по своим, а по этого места правилам» (с. 129). Но развиваться «по правилам места» есть не что иное, как по законам природы, а не истории, то есть по вечным, мифологическим законам.
(обратно)[2]
Чаадаев П.Я. Статьи и письма. М.: Современник, 1989. С. 44. Еще со времен М. Гершензона этот фрагмент первого философического письма Чаадаева переводился как «растем, но не созреваем». Однако, как верно отметил В. Мильдон, употребленный философом глагол murir означает «мужать» (Мильдон В.И. Вершины русской драмы. М.: МГУ, 2002. С. 43).
(обратно)[3]
Характерный пример из «Грозы»: «А это Литовское разорение. Битвб! — видишь? Как наши с Литвой бились». — «Что ж это такое Литва?» — «Так она Литва и есть». — «А говорят, братец ты мой, она на нас с неба упала». — «Не умею тебе сказать. С неба, так с неба». — «Ж е н щ и н а: Толкуй еще! Все знают, что с неба; и где был какой бой с ней, там для памяти курганы насыпаны».
(обратно)