Граф Румянцев в то время увлекался идеей о древнефризском происхождении руси. После смерти в 1793 г. Фридриха-Августа, принца Анхальт-Цербтского, сестра принца и российская императрица Екатерина II унаследовала Еверское княжество (северная часть нынешнего района Фрисланд в земле Нижняя Саксония, включающая город Евер). Княжество принадлежало российским императорам до 1807 г. и затем вновь в 1813–1818 гг. В 1814 г. Г. Ф. Голльман, ректор и профессор провинциальной школы в Евере[62], услышал от герцога Ольденбургского мнение графа Румянцева о том, «что, может быть, варягоруссы из наших стран». Граф опирался, в частности, на идентификацию летописного князя Рюрика и Рорика из франкских анналов. Восприняв это мнение как социальный заказ, Голльман написал трактат о древнейших известиях о Евере, в котором имя «русь» увязывалось с названием исторической области Рустрингии (часть ее включило в себя Еверское княжество)[63]. Бросается в глаза параллель с недавней теорией о происхождении Рюрика с территории Калининградской области, также задуманной для привязки эксклава[64]. Но ставки не были столь высоки — к выходу в свет русского перевода книги Александр I отказался от всех прав на княжество в пользу Ольденбургского дома.
Граф, однако, был «очень доволен» выпущенным за его счет переводом сочинения[65], самой невыгодной стороной которого была лингвистическая. По мнению Голльмана, скандинавские языковые свидетельства в древнерусской истории уравновешиваются словами «старого фрисландского» происхождения и не столь существенны, так как древний шведский язык якобы есть наречие немецкого языка. Сам Рюрик с братьями — не шведы, хотя они, конечно, могли и поселиться на какое-то время в шведском Руслагене[66]. Иными словами, новая теория, как надеялся Голльман, не противоречила накопленным к тому времени материалам норманистов. Завершается книга призывом: «Да процветает Рустрингия, отечество российского народа!»[67]
Раск успел ознакомиться с этой работой в немецком варианте и оценил ее как «дрянную и в корне неверную». Однако он, по-видимому, не донес свою оценку до графа, поскольку отзвук увлечения фризской гипотезой сохранился в письме Румянцева Раску от 24 сентября 1824 г. В ответ на сообщение Раска о подготовке им грамматики фризского языка Румянцев пишет о своем интересе к фризскому языку, в котором рассчитывает найти слова, заимствованные русским благодаря варягам[68].
В Петербурге Раск продолжал заниматься финно-угроведением, излагая свои наблюдения в основном в письмах к Р. Нюэрупу. В одном из пространных писем он изложил свои впечатления от поездки по Финляндии, обобщил свои наблюдения над финским языком и рассказал о новых финских публикациях. В другом письме Раск сформулировал основные принципы сравнительного языкознания и, основываясь на русскоязычных исследованиях, разработал свою классификацию финно-угорских языков. Фрагменты этих писем были опубликованы Нюэрупом[69], а затем, в немецком переводе, венским литературным ежегодником[70]. К этому же корпусу текстов следует отнести письмо Нюэрупу, возможно неоконченное и неотправленное, со сведениями о прибалтийско-финских народах[71]. Классификация Раска оказала влияние не только на развитие лингвистической науки. В частности, на нее ориентировался П. И. Кёппен при составлении первой этнографической карты Европейской России, сыгравшей огромную роль в формировании этнического пространства и национальной идентификации в Российской империи[72]. В 1904 г. К. Ф. Тиандер заявлял, что «группировка финских говоров Раска еще до сего дня может считаться непоколебленной»[73]. Заслуга Раска перед финским языкознанием и в том, что он убедил графа Румянцева взять на себя финансирование подготовки и издания фундаментального словаря Г. Ренвалля; предметом особой гордости Раска было принятие Ренваллем расковской системы финских падежей и их наименований[74].
62
О Г. Ф. Голльмане см.: Beiträge zur Geschichte der Stadt Jever / Hrsg. von Christian Friedrich Strackerjan. Bremen, 1836. S. 135–139.
63
См.:
64
65
См. письмо Малиновскому от 21 октября 1819 г.: Переписка государственного канцлера графа Н. П. Румянцева с московскими учеными / С предисл., примеч. и указ. Е. В. Барсова. М., 1882. С. 132 (№ 140).
67
См. подробный разбор фризской гипотезы и ее позднейшей судьбы:
68
Breve fra og til Rasmus Rask. B. II. S. 140–141; ср.:
69
Письма от марта 1819 г. и от 30 мая 1819 г.: Magazin for Rejseiagttagelser. 1820. B. I. S. 94–108, 188–202. Последующие публикации мартовского письма:
70
Finnische Sprache und Literatur. Aus Briefen des Professors Rask an den Professor Nyerup zu Kopenhagen // Jahrbücher der Literatur. 1821. B. 15. Anzeige-Blatt für Wissenschaft und Kunst. S. 14–27 (в начале подборки также дано письмо Нюэрупу от 24 марта 1818 г., см. ниже, часть I). Перевод письма от 30 мая перепечатан в кн.: Über das Alter und die Echtheit der Zend-Sprache und des Zend-Avesta, und Herstellung des Zend-Alphabets; nebst einer Übersicht des gesammten Sprachstammes / Übersetzt von Friedr. Heinrich von der Hagen. Berlin, 1826. S. 61–80.
71
Письмо опубликовано: Samlede tildels forhen utrykte Afhandlinger. D. 1. S. 46–53; Håndbog i den danske literatur / Samlet og udarbejdet af Chr. Flor. København. 6. forøgede udg. Gyldendal, 1866. S. 452–456 (часть письма, под заголовком «О жителях Эстляндии, Ингерманландии и Финляндии»); Breve fra og til Rasmus Rask. B. I. S. 369–374.
72
См.:
73
74
См. введение к словарю Ренвалля: «Большая часть нами употребляемых наименований именных падежей обязана происхождением славному Раску» (