…выжал сок его, пил, душу отравляя
И заглушая сердца плач.
«Плач сердца» и неспособность «проклинать» – неотъемлемые свойства души и лиры Полонского, предопределившие особенности его поэтики. Своеобразие своей гражданственности он удачно описал как поэзию «душевной» и «гражданской» тревоги:
Тревоги духа, а не скуку
Делил я с музой молодой.
Я с ней делил неволи бремя —
Наследье мрачной старины,
И жажду пересилить время —
Уйти в пророческие сны.
(«Муза»)
Несмотря на искушения «демона сомненья», он так и не пришел к «последнему ожесточенью…» («К Демону»).
По мере обострения социально-политической борьбы и размежевания творческих и гражданских позиций Полонский не ушел ни в резкость «отрицательного» направления, ни в отрешенную надмирность «чистой» поэзии. В этом смысле он мог бы повторить вслед за А. К. Толстым: «Двух станов не боец, а только гость случайный…» Вот почему подвергся он упрекам Добролюбова и жесткой, несправедливой критике Салтыкова-Щедрина.
Лучшее в творчестве Полонского – несомненно, лирика, которую высоко оценили Тургенев и Страхов, Ап. Григорьев и Фет, Некрасов и Достоевский, Чехов и Бунин.
Тургенев так отзывался о Полонском: «Талант его представляет особенную, ему лишь одному свойственную смесь простодушной грации, свободной образности языка, на котором еще лежит отблеск пушкинского изящества, и какой-то иногда неловкой, но всегда любезной честности и правдивости впечатлений.» В творчестве Полонского он находил то, что не удовлетворяло его в современной поэзии: гармоничное сочетание гражданских настроений с красотой художественной формы.
Ап. Григорьев отмечал особое очарование «в туманном, мечтательном, вечерней или утренней зарею облитом, колорите вдохновений Полонского».
По оценке Бунина, голос поэта «будил в людях лучшие думы и чувства, облагораживал и возвышал всех, у кого есть в душе "искра Божия"».
Подобно Фету, Полонский был новатором в разработке жанров лирической поэзии – романса, песни, элегии. Известно, как много дало его творчество молодому Блоку.
Для понимания индивидуальности поэта интересно его собственное сравнение с Фетом, талант которого – это круг, совершеннейшая, то есть наиболее приятная для глаз форма. Свой талант Полонский уподобляет линии, которая имеет то преимущество перед кругом, что может и тянуться в бесконечность, и изменять направление.
Его стихи, действительно, «тянутся в бесконечность», они способны к расширению и обобщению заложенных в них смыслов, идей. Эту особенность чутко уловил Достоевский. Не случайно в его душе отозвалось одно из замечательных поэтических созданий Полонского 1870‑х годов – психологическая новелла «Колокольчик», которую он ввел в свой роман «Униженные и оскорбленные». Словами героини Наташи Ихменевой говорит сам писатель: «Какие это мучительные стихи <…> Канва одна, и только намечен узор, – вышивай, что хочешь.»
В основе сюжета «Колокольчика» – трагедия несоединившихся судеб, история бедной девушки, брошенной неверным возлюбленным. Поэт намечает только «канву» пережитого в расчете на то, что читатель, применительно к собственной ситуации, дополнит, «дорисует» картину, выведет нечто общее из намека или детали.
«Колокольчик» имеет четкую завязку, отнесенную в прошлое и возникающую через ретроспективный план:
Улеглася метелица… путь озарен…
Ночь глядит миллионами тусклых огней…
Погружай меня в сон, колокольчика звон!
Выноси меня, тройка усталых коней!
Это стихотворение-воспоминание. В нем – мечтательность, сдержанность при неподдельности эмоций, мелодичность. Сюжет – это типично для Полонского – лишен законченности. В финале нет замыкания, исчерпанности темы. Главной лирической эмоцией является пронизывающая каждую строчку тоска одиночества, сожаление об уходящей молодости, о проносящейся вместе с тройкой жизни.
Поэт ничего не навязывает читателю, пользуясь обаянием намека или недосказанности, умея высветить будничную жизненную ситуацию, продлить ее в бесконечную даль, и тогда в самой незавершенности откроется таинственный смысл.
«Колокольчик» по своей ситуации отдаленно напоминает петербургские повести гоголевской школы 1840‑х годов. Показательны в этом отношении также ранние опыты Полонского, в известной степени сближающиеся с его романсной лирикой: «сюжетные» стихотворения, поэтические миниатюры очеркового или новеллистического характера («Встреча», «Зимний путь», «Уже над ельником из-за вершин колючих…», «В гостиной», «Последний разговор»). Интерес к герою «разночинского» слоя, мироощущение которого мотивируется его социальной подавленностью, «мечтательностью» и неприятием светских правил; внимание к обыденной жизни в ее реалиях, деталях быта; насыщенность стиха демократическими идеями и веяниями времени – во всем этом видно воздействие «натуральной школы».