На том и порешили. Мнения Рейчел ни по какому вопросу не спрашивали. Ей просто сообщали. В тот день она спала, так что он просто сидел и держал ее за руку целый час, пока на него не начали поглядывать окружающие, но, когда он пришел на следующий день, она уже сидела, поджидая его. Она, точно пьяная, неразборчиво пробормотала: «Мне сказали, что ты забираешь меня к себе домой». И эта смазанность речи начала казаться ему тревожно привлекательной.
— Что ж… Мало ли что они тут могли наговорить, я просто… я просто мог бы отвезти Вас обратно, если хотите. Врачу об этом и знать необязательно.
Но его слова расстроили ее, она затрясла головой и заплакала.
Так все и устроилось. Он встретился со своим руководителем и ухитрился сообщить ему новости таким образом, что слова его не были ложью, но в них звучало больше морального долга, чем было, пожалуй, на самом деле. «Очень близкий мне человек, молодая женщина, тяжело больна и нуждается в моей заботе о ней, — сказал он. — Потому что у нее больше никого нет. Я понимаю, что занятия придется бросить, я очень серьезно обо всем подумал, но не вижу другого выхода».
Руководитель, явно почуяв, что у Энтони слабеет энтузиазм к Смоллетту и к диссертации, проявил глубочайшее понимание.
— Если вы сможете вернуться в следующем семестре, дайте мне знать, и мы посмотрим, что сможем сделать, но…
— Думаю, мне, вероятно, придется искать работу, — высказал он мысль, которая вот только что пришла ему в голову. Он выбрал работу над диссертацией после первой степени, наполовину из-за того, что единственным будущим, которое он мог представить себе со своей степенью по английскому языку, было учительство.
— Полагаю, вы всегда сможете заняться преподаванием, — добавил его руководитель, повторяя то, что говорили дома, когда он объявил, что будет изучать английский язык, а не что-то полезное, к примеру, право или что-нибудь техническое. И он предложил Тони дать рекомендацию на случай, если подвернется подходящая вакансия.
У Тони был автомобиль — маленький Фордик, заметно проржавевший от того, что жила машинка близко к морю. Он с трудом мог позволить себе держать машину на ходу, еще менее — ездить на ней, и при малейшей возможности садился на велосипед. Но сам факт наличия автомобиля как бы олицетворял взрослые перспективы, какими бы смехотворными они ни были. Их можно было противопоставить подозрению, что продолжение работы над магистерской диссертацией само по себе несколько инфантильно.
Он оплатил счет за питание, запихал свой чемодан и кое-какие пожитки в багажник и привязал велосипед на крышу. Он не испытывал потребности увидеться хотя бы с кем-нибудь до отъезда. Он так и не научился находить друзей. Дома и в Оксфорде квакеры поддерживали его так успешно, что он в итоге оказался в плане социальных отношений таким же ленивым, что и муж, целиком и полностью зависимый от жены. То, что он рос единственно в компании глухого старого родственника, заставило его дичиться новизны и соперничества сверстников. Его дед был теперь таким глухим, что даже если он был достаточно близко, чтобы услышать звонок телефона и ответить на него, он вряд ли мог услышать то, что ему говорят, поэтому говорить с ним по телефону о деликатных вопросах было совершенно невыносимо. Так что, чем вопить ему из телефонной будки о плане, который он едва ли мог объяснить самому себе, Тони поступил по-другому — написал успокаивающее, деловитое письмо, в котором изложил два основных тезиса, представив эти новости скорее независимыми друг от друга, нежели как причину и следствие.
Дорогой дедушка, у меня не получилось с наукой, поэтому я решил сократить потери, вернуться домой и попробовать найти работу, вероятно, учителя.
Я привезу с собой Рейчел, мою подругу художницу, она больна и ей нужно сменить обстановку.
Одетая и готовая к отъезду, она сидела на краешке кровати, у ног стоял чемодан. На ней был темно-синий дафлкот, которого он раньше не видел, из чего сделал вывод, что какая-то подруга зашла к ней на квартиру и принесла кой-какие нужные вещи. Пальто было застегнуто до знакомого красного шарфа, замотанного на шее, будто она сидела и ждала на автобусной остановке в лютую стужу, а не в хорошо отапливаемой больничной палате. Она выглядела безжизненной, опустошенной и изнуренной, но увидев его, выдавила слабую улыбку, и, не говоря ни слова, молча встала с сумкой в руке, всем видом показывая, что желает уйти. Врач перехватил их на выходе и вручил ему флакон с таблетками.
— Следите, чтобы она принимала по две таблетки три раза в день, — сказала она. — Боюсь, целую бутылочку ей доверять небезопасно. Пока еще не стоит. Удачи. Ваш местный доктор снабдит ее новым рецептом.