Она имела привычку задавать совершенно невозможные вопросы, например: «Почему ты взяла этот цвет, а не тот?» или «Что заставляет тебя рисовать дерево с этого ракурса?» И если она заставала Морвенну, когда та рисовала или писала красками, она никогда не могла удержаться от того, чтобы не исправить то, как девочка накладывает краску, или продемонстрировать, какого можно было добиться улучшения, держа карандаш под другим углом. В результате Морвенна в своем отношении к искусству стала застенчивой и нервной, поскольку понятия верно — неверно были привнесены туда, что в иных обстоятельствах воспринималось бы просто как игра.
Точно так же Рейчел обычно спрашивала ее мнение о картинах взрослых — как будто мнение маленькой девочки действительно имело для нее значение — потом тщательно обдумывала ответы Морвенны таким образом, который в известном смысле ясно давал понять, что ей было не достаточно честно сказать: «мне нравится» или «мне не нравится». Ответы бывали правильные и неправильные. Морвенна обожала картины матери. Ей нравилось сидеть рядом с ними и смотреть, не моргая, пока яркие цвета не начинали расплываться и приходить в движение. Они заставляли ее переживать такие же сильные чувства, как и музыка, но только о музыке можно было вполне безопасно сказать: «Когда я слушаю эту пьесу, я представляю себе снег, падающий на кувшинки» или «Это произведение напоминает великана, топающего через лес, ломая деревья». Однако невозможно конкретно указать, что означали картины Рейчел. Ужасно дурно было заявить, что они напоминали о таких вещах, как облака или лодки или птицы.
Единственное, что было страшнее гнева Рейчел — так это ее разочарование, когда ты сказала что-то глупое, например: «Вот эта клякса — дама, а эта клякса — ее муж». Она смотрела на тебя и просто отворачивалась, но делала это так, что тебе казалось, будто солнце скрывалось за облаком, но только насовсем. Энтони говорил, что все они должны были быть осторожными, чтобы не ранить чувства Рейчел.
«Она чувствует все глубже, чем мы, — объяснял он, — поэтому мы должны бережно к ней относиться».
К счастью, она никогда не интересовалась мнением Морвенны о собственных картинах, но непременно интересовалась им в Обществе Пенвиза. Морвенна не понимала деталей, но знала, что войти в эту небольшую галерею вместе с матерью означало прогуляться по минному полю. В Обществе были друзья Рейчел и Энтони, например, дядя Джек, которого правильным считалось громко хвалить. Но по какой-то причине Рейчел не была членом Общества. Она говорила, что ей и самой не хотелось, но говорила это так, что предполагало — она-то как раз очень хотела, но Общество сказало — нет.
Поездка началась хорошо. Светило солнце, и деревья на окраине города были ослепительны в своем наряде. Они остановились на любимой обзорной площадке Рейчел, высоко над Баджерз Кросс, так что смогли выйти и полюбоваться видом на остров Сент-Майклс-Маунт далеко внизу, и она смогла сделать праздничную фотографию Морвенны в день ее рождения. Когда они поехали дальше, спускаясь к Нанкледре, Рейчел заставила ее хихикать, уверяя, что это то самое место, где женятся на своих сестрах, и пока автомобиль, с трудом покашливая, поднимался до деревеньки Криплсиз, а потом по плавному спуску катил по направлению к окраине Сент-Айвса, Морвенна отметила, что на этот раз в Пензансе и Сент-Айвсе одна и та же погода. Пожалуй, день может пройти хорошо.
— Ну, разве это не здорово? Только мы, девочки, вдвоем? — выкрикнула Рейчел и Морвенна согласилась, что да, здорово, и попросила Рейчел рассказать ей о том времени, когда она была совсем маленькой, потому что это всегда приводило ее в хорошее настроение.
— Ты была совсем крошкой, — начала Рейчел. — Ты была такой маленькой, что живота у меня было почти не видно, поэтому люди часто просто думали, что я ем слишком много мороженого у Джелберта. И я целую вечность продолжала носить обычную одежду вместо ужасных халатов для беременных, до самого последнего месяца. И я, как обычно, писала. Я сделала несколько действительно хороших работ, пока ждала, когда ты вылезешь. Как раз был прекрасный осенний день, вот как сегодня, и я рисовала.
— Круг или квадрат?
Это была единственная допустимая шутка на тему искусства Рейчел и Рейчел рассмеялась.