— В инженера, который приехал на комбинат по распределению, влюбилось восемь девушек. А он, подлец, через четыре месяца выписал себе жену из Москвы…
(Подслушал в метро)
Сладкий крепкий чай с малиной. Мягкая чистая постель. Ночник. Книга. Очень я устал…
Читал «Крокодил». Подвергался ЛЕНЧеванию[13].
«Ты звени, моя пила электрическая, нынче сила в лес пришла механическая…»
(Пели по радио)
Умер папа…
Листья железного венка мелко позванивали на поворотах автобуса…
В крематории исполняли «Грёзы» Шумана. Я хочу, чтобы, когда я умру, их тоже исполняли…
15.12.54
Архангельское. В деревянных конурах прячутся от снега каменные львы. Гуляют генералы.
Старухи разговаривают: «…Она вместе с Аней работает… У них дочка, взрослая уже… За евреем… Машина своя…»
Юноша с девушкой первый раз идут к нему домой.
— А лифт опять сломался, — говорит он, зная, что лифт уже третий год стоит.
Требовательно, как кот в марте, мяукнул аккордеон.
Символ одиночества: лампочка в подъезде.
Популярность, прожившая 10 лет, уже может претендовать на то, чтобы её называли известностью.
В Школе-студии никто из ребят не обидится, если назовёшь его дураком, неучем, отсталым, безграмотным. Но если назовёшь бездарным!..
Шёл и наблюдал: снег не падает на землю и не ложится. Снег садится на землю.
Какой-то невероятный ребёнок: в 1-м классе прочёл учебник астрономии, знает про зенит, про надир и про разные другие чудеса!
Никому не рассказывай о своих горестях: друзей это опечалит, врагов — развеселит…
Предсказывать будущую славу музыканту, поэту или художнику — дело абсолютно безопасное, равно как и безответственное и, тем ни менее, имеющее шансы на успех. Если он не станет знаменит и его забудут, то забудут и твоё предсказание. Но если станет, ты можешь кричать: «А я что говорил!» — и тыкать в физиономии друзьям пожелтевшие страницы. И отблеск чужой славы осветит твоё чело. Сегодня я прочёл рассказ Нагибина «Сын». Летом я прочёл его рассказ «Четунов, сын Четунова». Очень хорошо! Нагибин очень талантлив! Вы ещё услышите о Нагибине! Вы ещё позавидуете Нагибину!
Смотрел фильм «Фанфан-тюльпан». Смешно. Но с драками перебор.
— Любовь и песня неразлучны! — выкрикнул в зал конферансье Эдди Рознера[14], и в этот миг со страшной силой забили в барабан.
Патефонная хвоя.
Нагибин. «Ночной гость». 4+.
Выставка 1954 года в Третьяковке. Первое место и Большую золотую медаль я бы присудил «Сумеркам» Грицая. Хороши работы Куприянова. Жанр — дёшев. Не плох, а именно дёшев. На Кузнецком Мосту — филиал: графика, скульптура. Хороша Наташа у Шмаринова («Война и мир») и «Сифилис» Пророкова. Климашин стал технарём первоклассным, выделывает чудеса! В Доме художника — Бразилия. Ренина Кац. Слабо. В сравнении со Стейнлейном — очень слабо. В Академии художеств — Мухина. Работы для площадей много интереснее её портретов. Понравился мне 1-й вариант памятника челюскинцам, памятник Свердлову, интересен памятник Дзержинскому, но ставить такой нельзя: это не человеку памятник, а мечу карающему. Памятники Ленину и героям-лётчикам плохи. Очень хороша посуда!
Ходил в Музей имени Пушкина на свидание с моей красавицей Салли Сидденс. Глядел на любимцев своих: Коро, Ренуара. Огромное удовольствие! Коро ставлю вслед Левитану сразу.
Кстати, в «Литгазете» — рецензия на выставку в Третьяковке под рубрикой «Глазами писателя». Писателя такого (баба) я не читал. Так там ни слова ни о Грицае, ни о Куприянове, ни о Неясове. Ладно, хоть Дейнеке всыпала за «Электростанцию».