— Ну, вы конечно знаете, что Королёв — еврей? — спрашивает Бармин.
Я опешил. Начинаю, как дурак, объяснять, что отец Королёва учился в Могилёвской духовной семинарии, мать — из запорожских казаков, так что вряд ли он еврей. Потом спохватился: господи, что я несу?!
— Да какая разница, еврей он или армянин, или испанец! Он — КОРОЛЁВ!
— Да, разумеется, — отозвался Бармин. — Впрочем, я мало что знаю… Вы об этом расспросите Валентина Петровича[30], он в курсе…
День 2 июня 1970 года, когда мне исполнилось 38 лет, очевидно, обозначал пик моей жизни, чего тогда я, разумеется, не понял. По плотности времени в этом дне я не могу сравнить его ни с одним другим в моей жизни.
В 10.00 по местному времени улетели с Байконура. Где-то около 13.00 сели в Москве. Меня встречала машина. Подвёз Бреуса, Егорова и Борисенко[31]. Только вошёл в дом — звонок Губарева: если через час мы не выкупим «Волги», мы их никогда не выкупим. Володька очень быстро провернул все оформление, и часов около 18 я уже ехал по Москве за рулём новой «Волги» цвета «белая ночь». Редакция: получил японские иены. Вхожу домой — вся компания самых милых моему сердцу собутыльников уже сидит за столом: Чудецкий, Харитонов, Венгеров, Лифшиц, Рост, Ося с Капой[32], Францев[33], Марина Герасимова[34], Феликс[35]. Разошлись под утро. Кассы Аэрофлота, билет, Шереметьево-2. Депутатский зал, англичане, шампанское, заместитель министра Аэрофлота. Ил-62. Я полетел в Японию!
Книжка 52
4–9 июня 1970 г.
В огромном самолёте летит всего 18 человек. С радостью обнаружил среди них Юру Летунова. Отутюженные красавицы-стюардессы (ведь сам заместитель министра на борту!) постоянно развозят на своих тележках самую дорогую выпивку, соки, воды, шоколад. Мы с Юрой подмигнули одной и говорим:
— Чтобы в будущем не тревожить вас постоянными просьбами, оставьте нам бутылочку камю и две шоколадки. И всё! Больше нам ничего не надо…
Выпили коньяк, пошли в хвост, взяли подушки, пледы, подняли подлокотники на креслах, легли и уснули. Проснулись от писка в ушах, когда самолёт заходил на посадку в аэропорту Ханеда. Нас встречает президент компании «Джал» господин Мацуо. Когда спускались по трапу и шли по ковровой дорожке, японские стюардессы осыпали нас лепестками роз.
Живу в отеле «New Otani» в центре Токио. Номер маленький, но очень уютный. В ванной насчитал 12 простыней, полотенец и салфеток. Все цвета яичного желтка и с вензелями. Вместо крыши отеля наверху медленно вращается огромный барабан ресторана. Ужинали и оглядывали город с высоты птичьего полёта. Когда я вернулся в номер, дверь оказалась незапертой, и какая-то очень миловидная японочка в кимоно стелила мне постель: сняла покрывало, взбила подушку, отвернула краешек одеяла. К такому обороту вещей я был не готов и даже мелькнула мысль: «Неужели мне и баба в этом отеле полагается?!» Девушка улыбнулась, сложила ладошки на груди в японском приветствии, поклонилась и ушла. Я залез в ванну и принялся восстанавливать всю цепочку событий последних часов, которые меня в неё привели. Байконур, «Союз-9», самолёт с Госкомиссией, «Волга», день рождения, снова самолёт, Япония… Япония? Поверить в реальность было трудно. Я усомнился. Вылез из ванной голый, мокрый подошёл к окну: точно! Токио! На домах светятся неоновые вывески с японскими иероглифами…
Лежал в постели и думал, что, наверное, в мире есть немало людей, которые живут в такой сумасшедшей круговерти изо дня в день многие годы. И понял, что я не завидую им. Ведь мозгу, как и желудку, тоже требуется определённое время для переваривания пищи, которой его кормят.
В нашу честь в одном из залов отеля президент «Джал» Мацуо организовал приём. Впечатляют столы, на которых лежат буквально горы деликатесной рыбы и всяких морских тварей. Потом я разобрался: столы не плоские, а выпуклые, и уже эта пластиковая горка плотно уложена, скажем, сёмгой. Но в первый момент такой стол впечатляет. Прехорошенькие официантки ездили с тележками, развозили выпивку. Я спросил виски и мне налили грамм 15. Решил попробовать японскую водку сакэ. Её разливают в маленькие (4x4x4 см) деревянные ящички подогретой до 35–40 градусов. Если учесть, что сама водка имеет крепость 25 градусов, то с уверенностью могу сказать, что ничего гаже я не пил.
30
Глушко Валентин Петрович (1908–1989) — академик, дважды Герой Социалистического Труда, главный конструктор жидкостных ракетных двигателей, лауреат Ленинской и Государственных премий.
31
Борисенко Иван Григорьевич — спортивный комиссар ФАИ, фиксировавший все космические рекорды.
33
Францев Вячеслав Иванович (1929–1991) — хирург, доктор медицинских наук, лауреат Государственной премии, профессор, заведующий отделением сердечной хирургии МОНИКИ.