Как замечательно сказано в русской летописи XIII века: «Со звероподобным усердием принялись они за дела Божьи»!
Сегодня моему отцу исполнилось бы 100 лет. Напечатал о нём две заметки: в еженедельнике «Экран и сцена» и в «Известиях». В Театре им. Гоголя[253] мы с Сашкой[254] сделали стенд. Через Театральный музей им. Бахрушина я достал афиши 1930-х годов, сделали их ксероксы, выписали цитаты из рецензий. Сашка всё выверил, красиво расположил. Мне так приятно ощущать, что работой этой он увлечён, делает её не только по моей просьбе, а по желанию своей души. А ведь он никогда не видел своего деда. Впрочем, никто из моих детей его не видел, о чём я думаю сегодня с тоской…
15.3.98
Кирилл Николаевич Голованов.
Лёлька посмотрела утром последний фильм телесериала «Зал ожидания», в котором убивают мальчика Диму, а вечером в киноцентре — фильм «Титаник», где погибает главный герой. Подводя итоги дня, говорит мне:
— И Диму жалко, и Джека жалко, и ямщика жалко…
— Какого ямщика?
— А помнишь, в сериале поют: «В той степи глухой замерзал ямщик…»
Сон. Банкет. Все во фраках. Я сижу рядом с Михаилом Александровичем Ульяновым, беседуем, выпили, он и говорит:
— А знаешь, Ярослав, хочу тебе признаться: пьесу твою, которую ты давал мне читать, я ведь не читал…
В 1997 году я написал пьесу «День смерти», которую впервые послал в Театр им. Вахтангова М. А. Ульянову; поскольку видел его главным героем моей пьесы.
Все сны, которые мне снятся, чётко делятся на те, которые я начисто забываю (большинство) и на те, которые помню очень долго. Так вот этот сон с Ульяновым я не забыл, думаю о нём и всё в толк не возьму, когда он мне правду говорил: во сне или наяву?
Чувствую, что значительная часть моей жизни прожита зря. Я столько сил потратил, чтобы люди стали умнее, критичнее ко всякой чертовщине. И на тебе! «Первая Всероссийская академия практической магии и гипноза», которой руководит некая Лилиана — молодая, холёная, наглая баба, которая теоретизирует в «АиФ»: «Приворот — это многократно усиленный всплеск эмоций и чувств… При ворот основан на любви и в этом случае мы, безусловно, можем помочь…» В «Академии» снимают порчу, сглаз, проклятие (всё это без кавычек!), привораживают, отвораживают, возвращают любимого, гадают на арканах ТАРО, кофейной гуще, снимают «венец безобразия» и т. п. Я даже эту Лилиану не осуждаю: невежество должно эксплуатироваться, Маркс назвал невежество «страшной силой», а раз это сила, её можно заставить приносить деньги. Но ведь 45 лет я думал, что у меня есть свои читатели, которых на «сглазе» не купишь, а их нет! Впечатление, что «чёрная магия» затопила Россию. А Осипов[255] сидит в своём уютном особнячке на Ленинском проспекте и посматривает, как эти «лилианы» мордуют русский народ. Разве кто-нибудь и где-нибудь отменил войну науки с чертовщиной?! Что же тогда молчат наши учёные, как они допускают, что астрономией, например, сегодня интересуются гораздо меньше, чем астрологией?!
Инициатором и основоположником коммунистических субботников был некий Иван Бураков, комиссар депо «Сортировочная», партийный активист, которого, однако, 3 марта 1920 года с комиссарства сняли «за нераспорядительность и потакание разгильдяйству». 26 апреля 1920 года в «Московской правде» за него заступился известный коммунист Осип Пятницкий. Надо бы разузнать о дальнейшей судьбе Буракова. Не удивлюсь, если он при своей энергии выбился в советские министры. Или расстреляли в 1937-м за усердие.
Читаю Лёльке «Вишнёвый сад»: «…со свиным рылом в калашный ряд…» — Папа, а «калашный ряд» — это где продают автоматы Калашникова?
Сумасшедшая весна. 12 апреля всю Москву завалило снегом. 13-го — новая метель. На даче не работает телефон, нет электричества. Холодильник размораживается, телевизор не работает, в компьютере испарились тексты, которые я не успел перебросить в его память. Короче, пещера! Но лес божественно красив! Надо дружить с природой, а не с благами цивилизации.
В следующем тысячелетии перед человечеством будет стоять только одна наисложнейшая задача. Это не покорение термояда, морских глубин или иных миров. Это ликвидация глобальной религиозной нетерпимости. Человечество не в состоянии будет развиваться дальше, если не удастся примирить все конфессии. Ведь в принципе, под словом «Бог» все люди понимают одно и то же: доброту, справедливость, терпимость, милосердие, судьбу, жизнь. И всё-таки не могут договориться уже две тысячи лет, хотя есть замечательные примеры: Китай, Япония. И всё-таки несколькими веками тут не отделаешься, на это, как минимум, уйдет всё третье тысячелетие.