Не смейте называть девушек «тёлками»! В этом есть что-то, что превышает оскорбление, что-то тупое, непотребно животное. Если она блядь, то скажите, что она — блядь, но не «тёлка»!
Почему младенцы с первой минуты своего появления на свет начинают сучить ножками? Или они понимают, что с первой минуты они уже стоят одной ногой в могиле и им неприятно прикосновение к сырой холодной земле?
Сейчас понимаю, что именно 1990-е годы подкрались ко мне неожиданно, выскочили из-за угла. Именно в эти годы чаще, чем в другие, посещали меня сомнения в том, что я не ошибаюсь, поступая так, а не иначе.
В центре Москвы у бывшего здания СЭВ, где ныне сидит правительство Москвы, соорудили многометровый щит, на котором изображён Суворов, орден его имени и ряд других боевых орденов. Поверху щита цитата: «Недаром помнит вся Россия…» Но причём здесь Суворов? Александр Васильевич умер за 12 лет до Бородинского сражения, которому Лермонтов посвятил эти строки.
Ну какие ещё нужны доказательства никчемности астрологии? Я провёл примитивнейший анализ: взял одну неделю с 22 по 28 февраля и посмотрел, что сулит она мне, «близнецу».
«КП»: понедельник, вторник и среда будут для меня исключительно благоприятными, точнее — самыми для меня благоприятными в феврале. В четверг мне рекомендовалось пообщаться с живой природой и заняться сельским хозяйством. В трудную минуту в пятницу я должен был обратиться к друзьям. В субботу устраивать личную жизнь и моделировать интимные отношения. В воскресенье — ждать неожиданного поворота событий и перспективных предложений.
«ТВ-парк» писал, что в это время я буду страдать от одиночества и «невозможности реализовать в полной мере свои возможности» (так и написали: «невозможности» — «возможности»!).
«Огонёк» требует, чтобы я не откладывал необходимые покупки, а после четверга — отдыхал.
На самом деле. В понедельник, вторник и среду я работал с утра до вечера, в среду съездил на рынок за покупками. Я совсем не уверен, что это были мои «самые благоприятные дни». Но и «потока рутинной работы» тоже не было. Работа была творческой и приносила мне, если не радость, то удовлетворение. Как раз в четверг я уехал с дачи и совершенно не общался «с живой природой». В редакции я общался с нужными мне людьми, а вовсе не с представителями «флоры и фауны». Отдыхал я тоже в четверг, когда парился с Игорем Смирновым в бане, а не в пятницу, В пятницу не я «обратился к друзьям в трудную минуту», а они сами ко мне обратились: Андрей Симонов попросил отвезти ко мне на дачу новый компьютер, пока он не определится с работой, что я и сделал. В субботу и воскресенье единственным человеком, с которым я «устраивал личную жизнь и моделировал интимные отношения» была моя 11-летняя дочь Лёлька.
Итог. Никакой флоры, фауны и сельского хозяйства. Никакой «рутины» в работе, ни малейшего чувства, что «я себя не реализую». Никаких страданий от одиночества. В итоге — нуль! Драть надо всех этих «волхвов» солёными розгами!
Мне приснилось сегодня, что организовали Университет журналистики и назначили меня заведовать кафедрой истории науки. Я смотрел на себя как бы со стороны и себе не понравился: очень важный и смешной.
Сегодня день рождения Серёжи Юрского. Позвонил, чтобы поздравить. Он поднял трубку и ещё не зная, кто с ним говорит, заорал:
— Спасибо! Огромное спасибо! Очень вам благодарен!..
Весело обсуждали по телефону свои болезни.
16.3.99
Гуляли с Игорем[287] в Переделкино. Он рассказал, что однажды за границей встречался со знаменитым футболистом Пеле. Когда Пеле раздавал автографы, Игорь рассматривал его полуботинки. У обычных людей сверху на полуботинках образуются одна-две морщины в процессе носки, а у Пеле их было около пяти, это сразу бросилось Игорю в глаза.
— Ты понимаешь, — говорил Игорь, — у него какая-то невероятно гибкая, пластичная стопа!
«Да здравствует всё, что живёт вообще — в траве, в пещере, среди камней! Да здравствует мир без меня!»
Как жалко, что сказал это не я, а Юрий Карлович Олеша.
Нина Георгиевна Громова, вдова Михаила Михайловича, рассказывала мне, что на поминках после похорон Анохина прямо напротив неё сидел Цыбин. Кто-то из космонавтов встал и сказал:
— Сергей Николаевич, которого мы так тепло поминали сейчас, наверное не обидится на нас, если мы выпьем за здравие одного из патриархов космонавтики — Павла Владимировича Цыбина. Королёв был великим организатором, но сколь обогатили нашу космонавтику идеи Цыбина! И т. д. и т. п.