Но проблема была в том, что у меня не было сил на продолжение. Мое сердце, так стучавшее и ликовавшее от того, что мечта сбылась, теперь совершенно нагло и беспардонно просилось домой, к маме, к папе, в клинику к собачкам.
Алексей Чародей заметил эти позывы и однажды за обедом посоветовал съездить домой, проведать родных. На что я ему грустно ответила, что если сейчас уеду – то вряд ли вернусь. Он был раздосадован и не верил, что проект с Ветеринаршей, начавшийся так блистательно, может закончиться так скоропостижно. Я была раздосадована не меньше его, в душе боролись самые противоречивые чувства, не хотелось подводить моих новых друзей и работодателей, не хотелось бросать дело, которое только распустило свои кроны и пустило корни, и которое мне нравилось от души, не хотелось видеть разочарованные лица родных, тоже питавшие надежды увидеть меня совершенно в другом свете и с другими результатами.
Я должна была с кем-то посоветоваться. Звонить маме было самым простым ответом, но моя мудрая Венера посоветовала бы сравнить все плюсы и минусы и выбрать самое мудрое разрешение, отвечающее запросам сердца и головы. Проблема была в том, что голова просто отключилась от подобных решений.
Звонить отцу значило переложить на него ответственность, он бы разложил мне все плюсы и минусы и посоветовал вернуться – я бы вернулась, или посоветовал остаться – и я бы осталась, и во мне бы поселилось вечное чувство чего-то незаконченного.
Подруги, мои любимые подруги, скорее всего наперебой советовали бы мне то, что отражалось их мечтами и хотелками.
Было только одно решение, которое подтвердило мое сердце, выпрыгивающее из груди, – срочно звонить тете Любе и положиться на случай, то есть на кофейные подтеки на ее милой чашечке для гадания.
Тетя Люба была безмерна счастлива слышать меня, и по ее голосу я поняла, что она оценила звонок именно ей, как самой доверенной персоне. Она, как мудрый человек, не стала примешивать к кофе своего личного мнения. Мы обе положились на высшие силы, кем бы они ни были, и на свежесваренный кофе, как рупор истины. Она кричала в трубку:
– Майечка, деточка, тут такая обезьяна сверху нарисовалась! Загляденье! А над ней засела жар-птица! Огромная-преогромная! – Скорее всего тетя Люба в этот момент махала руками, показывая какая. – Сбыча всех-превсех мечт! У тебя все получится! Все, что только задумало твое сердечко! Отбрось страхи, сомнения! Доверься обезьяне-другу, который все уладит. А жар-птица исполнит самое главное твое желание! Делать ничего не придется, вот увидишь…
Вы будете смеяться, как глупо лыбилась я в тот момент, но вот этот бессвязный на первый слух бред и решил все мои проблемы.
– Действительно, – думала я, – зачем загонять себя в какие-то рамки и условности? Черное или белое? Кто сказал, что надо выбирать между тем и тем. Даже Золушкам и Спящим Красавицам в исполнении Майи Плисецкой, какими бы умницами и рукодельницами они ни были, всегда помогали высшие силы, правда, не обезьяны и не жар-птицы, – стала собирать я чемоданы и на ходу набирать номер Алексея Чародея, похоже, того самого обезьяна-друга или фея-крестного, что должен был мне помочь.
Он так обрадовался, узнав о том, что я не собираюсь бросать писательство, а еду, можно сказать, по работе, в командировку, на побывку домой и заодно за вдохновением, ведь приключения Ветеринарши должны иметь продолжение. По меньшей мере, четвертую часть. А где брать материал, как не там, где он всегда лежал и копился?
И для пущей верности и моей гарантированной возвращаемости Алексей даже предложил оплатить командировочные. Я не стала отказываться. Жар-птица пусть трудится в исполнении основного желания, каким бы оно ни было, а лишние деньги никогда не помешают. И с радостным воплем я отправилась на вокзал, названивая родным и близким, что Байконур идет на посадку.
На родном вокзальчике, где останавливались даже не все поезда, я уже почти взяла такси до дома, когда навязчивой, противной, попахивающей ревностью и черной завистью опять нагрянула мысль-муха о Новом Ветеринаре, укравшим мою славу, кабинет, клиентов и теперь сон!
Я отправилась в клинику, не зная, сразу ли наброситься на этого рукастого бугая с сардельками и вырвать ему волосы и расцарапать глаза или сначала ехидно повыспрашивать, как идут дела?
Он встретился мне тут же в коридоре, и я не успела принять решения, а лава желчи не успела докипеть до нужного градуса, чтобы перелиться через края разума и терпения.