– Ну что же, причина для беспокойства наличествует, – согласно покивав головой, согласился со мной спутник. – Как попасть на кафедру?
– То есть, как? – не поняла я. – Обратно до Университета доехать, только так.
– От пенька далеко? – перебил он меня.
Тон водителя был настолько серьезен, что я почувствовала, что он знает, что делает. А значит, что-то может. И, возможно, сможет помочь.
– Лучше уж тогда от места парковки вашей машины, – внесла я необходимые коррективы. – Войдете в здание, тут кстати, охрана…
– Продолжай, – уверенно заявил Борис Иванович.
– Ладно, – пожала я плечами. – Как пройдете здание насквозь, так увидите далеко впереди себя памятник Ломоносову. Вам нужно большое пятиэтажное здание по левую руку от Михайло Васильевича.
Через пару минут собеседник удовлетворился моими пояснениями.
– Это все, что вам нужно во благо здоровья Оксаны Леонидовны и моего спокойствия? – скептически осведомилась я.
– Пока да, – скупо улыбнулся водитель. – Я через пять-десять минут буду. Машину я закрою, выйти сама не пытайся. Посиди спокойно, я скоро вернусь. Ты будешь в полной безопасности.
Пока я переваривала услышанное, Борис Иванович нажал какие-то кнопочки на панели, раздался жизнерадостный щелчок, и я поняла, что открыть дверцу изнутри я не сумею. Это меня задело: что я, маленькая, в самом-то деле? Безобразие! А вдруг мне в кустики захочется? И вообще, как же моя свободная воля?!
Я уже собралась было открыть рот, и ознакомить спутника наличием у себя и свободы, и воли, но обнаружила, что излагать свои права-то и некому. Водитель был уже снаружи. Занимался он чем-то странным. А именно: чертил носком отполированного ботинка неправильный эллипс вокруг машины. Я приникла к стеклу. Как там люди говорят? Нет ничего увлекательнее, чем наблюдать за человеком, увлеченным делом?
Трудился Борис Иванович старательно, раза три обошел джип, проверил замкнутость линии (по крайней мере, я так решила, да и сказки русские народные на ум пришли), щелкнул пальцами, после чего встал напротив моего окна. За чертой. Полыхнул на меня пламенем огнеподобных очей, повернулся спиной, очертил рукой арку вокруг себя, и… исчез. Я захлопнула рот. Оказывается, последнее время я сидела с отвалившейся челюстью.
Глава 2.
Вот уже целых пять минут я озиралась по сторонам. Ничего странного не происходило. Снаружи не долетало ни звука, я сидела практически в полной тишине, и могла слышать лишь звуки собственного ерзанья по сиденью. Радио, понятное дело, молчало, ключа зажигания тоже не было. Дверь на дерганье ручки никак не реагировала. Наконец мне надоело елозить, и я решила подумать. Тем более, что у меня скопилось великое множество вопросов, а к ним, по-прежнему, не было ни одного ответа. Например: что это за непонятные глаза у гражданина Синицына, так, кажется, он себя обозвал? Или: если он может пользоваться, скажем так, телепортом, то какого ляда мы тряслись в джипе по ухабам? Или вот: что это за место и к чему такие меры предосторожности? И что, наконец, за непонятные люди в нездешнем черном, посетившие мою скромную персону аж три раза за одно утро? И…
– Какого черта?!? – непроизвольно вырвалось у меня, заметившей, что я-то, оказывается, уже не одна.
За начерченной водителем чертой находилось нечто, на первый взгляд не поддающееся банальной классификации по семействам, родам и видам. Во-первых, оно было большое. Во-вторых, покрытое чем-то вроде… не то короткой шерсти, не то чешуи. Потом, оно имело длинное туловище с множеством ног.
Мне бы испугаться до тошноты, но чувство запредельного страха, как на грех, покинуло меня. Вероятно, ему стало не по себе. Поэтому мои мозги не отключились полностью, и я, преодолевая всего лишь легкий мандраж, попыталась отождествить существо.
«Многоножка, что ли?», – думалось мне. – «Гладкошерстная?»
Славненькая такая многоножечка двух, а то и трех метров длины. Точнее я определить ее размер не могла, поскольку она постоянно двигалась по неправильному эллипсу вокруг джипа.
– Ну что же, по крайней мере, вопрос о нужности защиты отпадает, – вслух протянула я, втайне надеясь, что голос, пусть даже и свой собственный, создаст иллюзию постороннего присутствия и дружеского плеча.
Получилось не шибко убедительно. Тем временем многоножке наскучило ее скользящее времяпровождение, и она плавно остановилась. Уж не знаю, как она сумела почувствовать сквозь мощную звуконепроницаемую (и, наверняка, непреодолимую для запахов) защиту, где именно я нахожусь, но ее голова оказалась вровень с моим окошком. Куда она и заглянула.
– Семейство кошачьих, – закончила я классификацию твари.
А «киска» была красивая. Чем-то сосну напоминала – сама рыжая, а глазища цвета иголок. Хотя было в ее морде что-то неуловимо чуждое обычным кисам – не ощущалась она как хищник.
Бегло изучив кису, я успокоилась. Во-первых, я верила в крепость установленной защиты вокруг машины. Во-вторых, многоножка на вид не напоминала жуткого монстра из какого-нибудь фильма ужасов. И, следовательно, ее можно было не опасаться.
«А, может быть, даже и подружиться», – размечталась я. – «Или, по крайней мере, не ссориться – уж больно независимый нрав иногда бывает у кошек…»
Окончательно размечтаться мне не дало голубоватое свечение, возникшее прямо по курсу: вернулся мой потенциальный работодатель. Я вздохнула с облегчением – все-таки напряглась я изрядно.
Борис Иванович отнесся к киске-многоножке совершенно спокойно: почесал ее за ухом, погладил по спинке. Многоножка тут же вытянулась на несколько метров – гладь, мол, по всей длине! Борис Иванович рассмеялся и отрицательно покачал головой. Киса ужалась до прежних, двухметровых размеров. Водитель щелкнул пальцами правой руки, и я наконец-то смогла слышать что-то, кроме собственного дыхания.
– Выходи, открыто!
Я потянула на себя ручку, и несколько неуверенно выбралась наружу. Киса величаво обползла вокруг меня, заглянула мне в глаза, и не спеша направилась в лес. Перед тем, как затеряться меж сосновых стволов, с которыми она действительно была идентичного цвета, многоножка обернулась. Окинула нас взглядом напоследок, повернулась – и была такова! Мне даже показалось, что она с некоторым сожалением убралась восвояси.