Дернувшись, я открыла глаза. На моей груди, подогнув лапки калачиком, сидел здоровый черный кот, внимательно разглядывая мой нос зелеными глазищами . Фух, вот это сон… Так страшно и горестно мне давно не было. Спихнув кота, который возмущенно мявкнул, поняла, что очень хочу в туалет. Надо у бабы Поли спросить, где это. Наверняка на улице, ток куда топать? Быстро глянув на экран телефона, выяснила, что уже 23.32. Вот это я поспала. На улице было светло, почти как днем. Удивительно. Белые ночи - все таки здорово. Не надо впотьмах шариться по чужому дому. А бабка спит уже, наверное. Ну да ничего, разберусь как-нибудь.
Осторожно ступая на цыпочках, чтобы не разбудить хозяйку, пошла по коридору к выходу. И дернул меня черт повернуться, проходя мимо двери в большую комнату.
Баба Поля не спала. Она сидела на стуле у окна и отодвинув занавеску, что-то увлеченно разглядывала на улице. Я застыла на месте, боясь, что половицы скрипнут. Потому что бабка выглядела как-то странно. Седые короткие волосы на голове ее торчали, как у ежа иголки, дыбом, руки отбивали неслышную дробь по подоконнику, рот кривился, уголки губ скакали то вниз, то вверх, обнажая крупные желтые зубы. Она что-то шипела, глядя на улицу.
— От шаболды, от шшшаболды… — донеслось до меня.
А потом старуха вытянула шею вверх, словно черепаха. Маленькая голова с торчавшими во все стороны волосами закачалась на невероятно длинной морщинистой шее, напоминая шипящую кобру. Зубы скалились, тонкие губы шевелились, как бледные червяки, руки бабки стали колотить по подоконнику сильнее, отбивая какой-то рваный ритм. Это было так жутко, я почувствовала, что до туалета точно не добегу. Пол подо мной скрипнул, бабка резко обернулась. В момент втянув шею, она испуганно заморгала, досадливо сморщилась, завозившись на стуле.
— Тху ты, забыла про тебя! Чего, девка, проголодалась?
— Да нет, бабушка. А где у вас туалет? — почти выкрикнула я и,не дожидаясь ответа, рванула к выходу из дома.
— За теплицей… — уже на крыльце услышала.
Возвращаться было как-то стремно. Помаявшись на крылечке, осмотрела двор. Ну, ничего особенного. Напротив крыльца сарай какой-то, из таких же почерневших бревен, как и дом, справа массивные покосившиеся от старости ворота с калиткой, слева огород. По окнами кусты сирени да раскидистая старая пихта, положившая лапы прямо на крышу дома. Дом как дом. Но хозяйка дома меня пугала. Что у нее с шеей? Может у нее такое прозвище, Лешачиха, не даром? Откуда-то вынырнул черный здоровый котище, и стал крутится вокруг ног, подергивая хвостом.
— Чего тебе? Из-за тебя во сне утонула, так на грудь давил, лосяра! — прошептала я коту, и отодвинула его ногой, — Иди давай, мышей лови.
— Дуррра… — промурлыкал кот и, горделиво задрав морду, прошествовал к сараю.
Поежившись и посмотрев по сторонам, я зашла в дом, на ходу размышляя, не стоит ли мне сходить к врачу. Котов, говорящих гадости, не бывает, значит в ушах шумит. А может и бабка нормальная, а я - нет. Галлюцинации от переутомления. Ну, часто же со студентами усердными такое бывает. Кто-то таблетки потом жрет, а кто-то в петлю лезет.
Полина Степановна за это время накрыла на стол. Откуда-то появился казанок с дымящейся парком картошкой, засыпанной резанным укропом, тарелка с терпко пахнущими солеными огурчиками, большие ломти ржаного хлеба на деревянной доске, какие-то маленькие соленые грибочки в керамической миске, и блюдце с желтым сливочным маслом. У меня заурчало в животе.
— Настасья, поди! — приглашающе махнула рукой баба Поля, — Исти будем, я тож с тобой посижу.
Волосы старушки уже были причесаны, шея обычной длины, и вроде все нормально, но я все равно настороженно присматривалась к бабке. А она навалила мне из казана душистой картошки в большую тарелку, туда же щедро сыпанула грибочков, положила пару огурцов, и со сковородки, стоящей на печке, выловила кусок обжаренной домашней колбасы. Запах был такой вкусный, что эту колбаску я стрескала в первую очередь, с картошкой, заправленной маслом. Охренительно просто.