— Я… хм… — Она откашлялась. — Выглядело немного по-свински.
— Соблазнительно.
— А знаешь, я заметила, ты произносишь «моллюск», а я говорю «маллюск».
Он медленно поднес ее руку к губам и поцеловал мягкую, нежную кожу. Каждая частичка Молли откликнулась на это прикосновение. Другой рукой она изо всех сил вцепилась в перила.
— Спасибо, — нежно произнес Квин, — за то, что позволила понаблюдать за тем, как ешь моллюсков. Спасибо, что показала закат. Спасибо, что открыла мне Лебедя.
— Спасибо тебе, что излечил мои болячки, — торопливо прошептала она в ответ. — И за то, что угостил меня килограммовым лобстером.
— Мне было приятно сделать это.
Молли почувствовала, как улыбка уходит с его лица, и поняла, что его сдержанность и самообладание возвращаются. Он вспоминает, кто она и что натворила. Представляет, каково стоять в церкви в ожидании свадебной церемонии.
Квин отпустил ее руку и отступил назад.
— Уже поздно. Я думаю, пора расходиться, — сказала Молли за него.
Она печет, подумал Квин, закрывая за собой входную дверь и открывая ту, что вела в его часть дома. Дверь наверху, как всегда, была распахнута настежь, и божественный сладкий аромат окутал весь дом.
Было около девяти, уже почти стемнело. Квин только что вернулся из города с парой видеокассет и ореховым сливочным мороженым. Последние пять дней они почти не встречались. Он перестал избегать ее, но между ними встала стена, такая же непреодолимая, как Берлинская.
Прошлое этой дамы подвело ее, и ничто не могло оправдать тот поступок с Филом, человеком, под чьей крышей Квин сейчас жил.
Иногда он давал волю воображению и представлял страстное любовное приключение с бывшей невестой бывшего босса. Но тут же перед его взором вставал бамбуковый пешеходный мостик, охваченный пламенем. Вот он сгорает, от него уже почти ничего не остается… все летит в тартарары. А Квин всегда считал, что не стоит сжигать за собой мосты.
Он попробовал приблизиться, но Молли дала хороший отпор. Она почувствовала его отчужденность и сама обрывала разговор, будто стараясь не надоедать ему. Всего несколько дней назад он радовался, что она приняла его условия, теперь же чувствовал себя последним дураком.
Его отношение к Молли было ясно: осуждение. Сдержанность и отстраненность с его стороны достаточно красноречивы.
Его волнует только карьера, на которую он потратил восемь долгих лет. Нельзя рисковать этим ради…
Ради чего? Ради человеческих взаимоотношений с женщиной? Отвергать кого-то и просить стать матерью своих детей — два противоположных берега огромного океана. Можно найти нечто посередине.
Надо было сделать так с самого начала.
Квин побежал на кухню, по дороге кинув кассеты на журнальный столик. Он поставил пакет с мороженым на стол и тут же буквально подпрыгнул от стука в дверь.
Она стояла в дверях с ошеломляющей улыбкой на губах, в коротком ярком летнем платье на тонких бретельках. Ранки от велосипедной аварии немного затянулись.
Квину понадобилось какое-то время, чтобы прийти в себя и понять, что она держит в руках.
— С днем рождения!!! — выкрикнула Молли.
Квин был настолько ошарашен, что застыл, глупо уставившись на шоколадный торт. Тающий воск стекал по свечам.
Улыбка постепенно исчезала с лица Молли.
— Мм… могу я войти? — спросила она. — Поставить торт, понимаешь?
— Ты испекла мне торт… — Неужели это его голос?! — Почему ты сделала это?
Уныние сменило улыбку на ее лице. И Квин наконец вышел из ступора.
— Молли… — Его голос прервался. — Никто никогда не пек торт для меня.
Он смотрел в ее голубые глаза, и что-то возникло между ними, и они не могли оторвать взгляд друг от друга.
— Значит, настала пора кому-нибудь сделать это, — произнесла она с нежной улыбкой.
Квин знал, что она все понимает. И это хорошо.
Он попытался восстановить дыхание, словно после долгого забега, улыбнулся и взял из ее рук тарелку с тортом. Руки дрожали, но это не имело никакого значения.
— О! Цирковой поезд?
Торт немного покосился — шоколадный крем начинал таять. Желтыми буквами было аккуратно выведено: «С днем рождения, Квин». А по периметру ехал крошечный разноцветный цирковой поезд с различными животными.
Молли поставила еще один вагончик.
— У них был маленький выбор, — сказала она, имея в виду супермаркет неподалеку. — Или это, или клоуны.
— Спасибо. Поезд намного интереснее.
— Задуй свечи. Стой! Сначала загадай желание.
На мгновение Квина охватила паника. Что загадать? Потом он улыбнулся своей глупости, закрыл глаза и загадал желание. Скромное желание, обычное желание в день рождения. И задул свечи.