— Не беспокойтесь, землетрясение, — успокоил всех Мо.
— У нас никогда такого не происходило, — испуганно сказала Розария, но Вася её утешил, сказав, что на Земле землетрясения сплошь и рядом. Вечер после столь неожиданного события само собой закончился. Вейн пожелал сопровождать Маргину и Мо в Боро и отправился спать, чтобы подняться с самого утра, а Вася и Розария на прощанье просили обязательно зайти в гости на обратном пути.
Мо и Маргина вернулись во дворец и всю ночь бродили по нему в темноте. Вейн, спящий в правом флигеле дворца, слышал чьи-то шаги, но по своей привычке, не лезть другим в душу, оставил их без внимания, а перевернулся на другую сторону и заснул.
Вылетели ранним утром, когда солнце ещё не поднялось над горизонтом, и встретили его на высоте, по правому борту, яркое и ослепительное и по-летнему жаркое. Маргина не уставала любоваться раскинувшейся внизу Страной Фрей или, как сейчас она называлась, Страной Маргов и Фрей.
Не проснувшиеся ещё деревни казались безлюдными и только в некоторых домах торопливые хозяйки разжигали огонь, тревожа небо извилистыми столбиками дыма. Патриархальный вид страны всегда успокаивал Маргину, когда она летала по делам королевства, и сейчас она испытывала аналогичные чувства, но без примеси беспокойства, мешавшего раньше в полной мере насладиться сельской картинкой.
Мо стоял рядом, бессовестно питаясь её чувствами, но родство ощущений, испытанных ими, не могло рассорить их, а только объединяло. Внизу быстро проплыла Литу и флаэсина, не сворачивая, отправилась дальше, направляясь к Ханзе.
— Как там Байли? — спросила Маргина у Вейна, стоящего у штурвала.
— У них с Хенком всё хорошо, — прищуривая глаза от солнца, ответил Вейн, глядя вперёд, — и Марэлай растёт замечательной девочкой.
— Какая Марэлай? — не поняла Маргина.
— Ты не знаешь? — удивился Питер Вейн. – Свою дочь Байли назвала Марэлай.
Что-то вздрогнуло внутри Маргины: то ли симпоты перенапряглись, то ли глифомы зациклились, но она судорожно глотнула воздух, который ей не нужен, и переспросила:
— Она назвала свою дочь Марэлай?
— Да, — ответил Вейн, — в прошлом году несколько дней праздновали.
— Что же ты мне раньше не сказал? — возмутилась Маргина.
— Я думал, ты знаешь, — широко улыбаясь, ответил Вейн.
— Так, Вейн, я на твоей колымаге долго лететь не собираюсь, — сообщила Маргина и повернулась к Мо: — Полетели.
Маргина и Мо ракетами сиганули в небо, оставив стратега Питера Вейна с раскрытым ртом и в расстроенных чувствах – путешествие прекрасно началось, но так неожиданно оборвалось. В душе понимая Маргину, Питер стал набирать высоту, чтобы разогнавшись с горки, планировать с высокой скоростью вперёд, но понимал: минуты встречи он, без сомнения, пропустит.
Репликация девятая. Шерг
То, что змей жрёт человечину, Шерг узнал случайно. Однажды, после своей охоты, прилетевший змей вздремнул немного, а когда пришёл Ерхадин, чтобы отправляться в путь, Горелый отрыгнул кость. Приглядевшись к ней Шерг понял, что это бедренная кость человека.
— Что же ты, скотина, людей жрёшь? — воскликнул Шерг, ударив Горелого плёткой по морде. Тот виновато спрятался за другие головы, но Шерг понял, что и Гарик, и брезгливая Горелла от человечины не отказались.
Откуда Шергу знать, что первый, кого случайно попробовал змей, оказался Парабас, вывернутый наизнанку в загоне змея ужасной тварью из сосуда. Вкус Парабаса так запал в память змея, что он дурел, принюхиваясь к человеку.
Улетая на охоту, змей выискивал одиноких людей, большей частью детей или девушек, быстро и беспощадно убивал, и уносил в укромное место, где устраивал себе пир.
Съеденного человека, в отличие от другой живности, ему хватало на неделю, после чего змеиные головы с вожделением принюхивались к окружающим людям, а те думали, что змей к ним ластиться и гладили все три его головы.
После своего открытия Шерг запретил своим воинам приближаться к змею, кроме Реддика, кормящего его мясом. Последнему наказал кормить змея, только надев кольчугу смазанную дёгтем. За себя Шерг не боялся, так как внутренняя уверенность говорила, что змей дотронется до него разве в случае крайней необходимости, когда они останутся вдвоём во всём мире.