Через некоторое время вышли из ворот три старика для переговоров, и мальчика пришлось удалить, к огорчению Гореллы. Городок назывался Родень, и был чистым пограничьем.
— Чего желаете? — поклонившись, спросили старцы.
— Девушку-девственницу, змею на съедение, — сообщил Шерг, криво улыбаясь.
— Хозяин, а как ты узнаешь, девственница она или нет, — спросил Гарик.
— Сам проверю, — ответил Шерг.
— Слышишь, хозяин, я её, после тебя, кушать не собираюсь, — брезгливо и категорично возразил Горелый.
Старцы поклонились и ушли. Через некоторое время вытолкали за ворота девушку зарёванную.
— Ты, что ли, девственница? — спросил Гарик.
— Я, — хныкая, сказала девушка.
— За что тебя? — участливо спросила Горелла.
— Маменьке нечем дань платить, — зарюмсала девушка.
— Иди, тебя Шерг проверит, — улыбнулась ей Горелла, с интересом наблюдая за процессом проверки.
Шерг проверил, но змей, по результатам голосования голов, кушать девушку не захотел.
— Это всё? — спросила девушка.
— Все, — сказал Шерг, — змей кушать не желает. Когда родиться мальчик – назовёшь Шергом. И скажи в городе, кто тебя обидит – со мной дело иметь будет.
Девушка засверкала пятками к воротам, а Шерг забрался на змея и улетел дальше. Много городов и деревень посетили, много дней народ будоражили, дань брали, девиц кушали. Только одна беда, чародейство быстро кончилось и помаленьку Шерг перестал понимать местный язык.
Как-то попалась им девица Ядвига, вроде и лик так себе и характер, что у той козы, а пришлась она по нраву Шергу, забрал её к себе. Она и научила Шерга местным наречиям, а то перед этим вообще бывал конфуз: прилетит Шерг в новый городок пограничный, а некому с народа выкуп требовать: он язык не знает, а змей вообще на все головы больной, ему разговоры до одного места – схватил, что ни попадя и сожрал молча.
Куролесил Шерг по здешним меркам много да всласть, но, видать, не впрок пошли ему девственницы – захворал. В народе его не иначе, как Кощей Бессмертный звали, а и нет, не угадали, оказался очень даже смертный. Говорят, что съёжился и умер, то ли от тоски, то ли от своей неприкаянности. А змей, прозванный Горынычем, тоже сильно затосковал без хозяина и уже на девственниц не зарился, а жрал, что попало.
Как-то Горелый неудачно глотнул бычью голову, да так, что стала она ему поперёк горла.
— Что же ты, дурачина, совсем меры не знаешь, — корила его Горелла, но пользы от тех разговоров никакой –Горелый задыхался, головой поник и выпучил глаза.
Как ни старались Гарик и Горелла, но помочь не смогли – Горелый удавился. Всё бы ничего, при простой ампутации одной головы две другие бы выжили, да не нашлось героя, чтобы поникшую голову отсечь. Пошла гангрена и вскоре Гарик и Горелла начали клонить к земле свои пасти, пуская дым в траву.
На их беду рядом с ними, в лесной чаше, Илья Муромец жил. Как-то вышел он в лес по нужде, видит – змей Горыныч подыхает. Подтянул Илюша портки, сбегал в избу, вытащил из-за печи свой меч заржавелый, да и отсёк все три головы. Посадил их на пали сосновые, да и поставил вдоль дороги для острастки своих и чужих. А сам снова полез на печь, да долго не пролежал: головы так смердели, что вонь по всей округе пошла.
Так что пришлось Илюшке со своей избы скрываться в сам Киев-град. А молва о силе его богатырской быстрее его бежала. И князь, чтобы Илью задобрить, высватал ему в жёны Василису Премудрую, деву ликом неудачную, но очень разумную в речах. Илюша сразу обрадовался на женскую сласть, согласился, а там и свадьбу сыграли.
Только облом у бедного Илюши вышел: у Василисы той женской сласти на груди на два кукиша, а пока к ним притронешься, такой дребедени наслушаешься, что уже ничего и не хочется. Василиса так запудрила Илье голову, что вскорости он от неё ломанулся в леса нетронутые, под крыло Соловья-разбойника, авось не выдаст.
А молодке Ядвиге то досталось, что после Шерга осталось. Попала ей в руки та штучка, что её Шерг «мэтлоступэ» называл. Штука красивая, разноцветная на толкушку похожая. Вертела Ядвига её, вертела, да случайно на то место нажала, что мэтлоступэ в действие приводит, а её прямо к потолку и припёрло, такая сила в штучке.
Пока она спиной по потолку тёрлась, немного ума набралась и к исходу третьего дня, голодная и злая, научилась мэтлоступэ управлять.
Немного полежав, чтобы бокам, потолком битым, немного отдыху дать, поняла Ядвига, что мэтлоступэ штука хорошая и на ней летать сподручно. Неделю боялась, да не стерпела, заветную кнопочку нажала и улетела в небо быстрее птицы. Сначала жутко ей стало, покричала она в небе так, что все вороны разлетелись, но потом во вкус вошла и стала носиться по небу, да песни петь.