Вот я вспомнил Павлова. Кстати, где он теперь? Несправедливо как-то получилось: я, серийный убийца, на свободе, а ведь на моей совести семь смертей. А Павлов, наверное, в тюрьме. Я не знал, так ли это, и иногда вспоминал его. Раньше я считал, что он поступил не очень хорошо, доложив на меня, но потом, обдумав эту историю, я понял, что у него не было выхода. Да он и сам сказал мне об этом. Но в тюрьму я не хотел: комплекс «хорошего человека» сильно укоренился во мне. Пошли бы сплетни, меня бы облили грязью и мечтали расстрелять без суда и следствия… Однако те времена давно прошли, когда виновных и невиновных людей казнили по одному лишь доносу. Я не сторонник смертной казни, но искренне считаю, что отъявленных преступников стоит подвергнуть такому наказанию. И вот я сам попал в их число. Конечно, умные люди поймут меня и, может быть, даже и поддержат, но таких в нашей стране меньшинство. Остальные мыслят шаблонами: раз убил семерых — тебе прямая дорога либо в тюрьму, либо на эшафот.
— Ты что задумался? — голос Насти вывел меня из размышлений.
— Я… ничего, — смущенно улыбнулся я и поспешил выйти из комнаты.
Я вышел на балкон и стал смотреть на город. Близился вечер, отчего неоновые подсветки находящихся вдалеке зданий были сильно заметны. Но их мешал рассмотреть лес. Все выглядело очень красиво, но меня это опять не тронуло. Я хмуро глядел на залитую огнями Москву — вид вечернего города должен был навевать радостные мысли, но только не мне. Снова полезли в голову раздумья, сомнения, переживания… Мне стало совсем грустно, и я вернулся обратно. Сел на диван и сжал руками голову.
— Что с тобой? — я не заметил, как Настя села рядом со мной и положила руку на плечо. — Не грусти, любимый. Все-таки сегодня праздник.
— Для честных людей праздник, а для меня… не знаю… — я вздохнул и отвернулся. — И как ты еще не развелась со мной?
— Что это за мысли у тебя, Вадим? — спросила моя супруга и обняла меня. — Я же люблю тебя, несмотря на твое прошлое. Лучше пойдем — нам надо готовить стол.
***
Время шло, и едва мы с Настей приготовили свой скромный праздничный ужин: всем известный салат «Оливье» и жареную утку, отнесли все это и купленный накануне торт, мандарины и шампанское в гостиную, как наступили пятьдесят минут двенадцатого. Скоро должно было начаться новогоднее обращение президента, и мы сели за журнальный столик.
Путин вскоре начал традиционно поздравлять россиян с наступающим Новым годом. Я слушал его речь вполуха и думал о своем. Взял мандарин и стал медленно очищать его от кожуры. Пока я этим занимался, обращение президента кончилось, и послышался бой кремлевских курантов. На улице гремели петарды: мы с Настей слышали это даже через стены, поскольку из-за холода закрыли все окна.
— Двенадцать, — услышал я голос жены. — С Новым годом тебя!
— И тебя, Настя, — я встал из-за стола и притянул ее к себе. Из телевизора слышался гимн, и мы, пока он не кончился, все стояли в обнимку и смотрели друг другу в глаза. Я был бы искренне рад в эту ночь не думать обо всем пережитом, но в голову с завидным упорством лезли и лезли грустные мысли. Да, семь убийств не изжить из памяти — ни тюрьма, ни родные люди не помогут.
Мы сели обратно за столик, я разлил по фужерам шампанское. Залпом осушил один и сразу же почувствовал, как алкоголь ударил мне в голову. Те печальные мысли куда-то испарились, и стало так хорошо, как еще никогда не было. Хотя если все свои проблемы глушить алкоголем, то я наверняка сопьюсь и закончу свои дни где-нибудь под забором. Но я выбросил из головы эту мысль и обратился к жене:
— Настя? Может, выйдем на улицу, прогуляемся?
В непосредственной близости от нашего жилого комплекса располагается Волынский лес, и я решил пройтись по нему. Но меня смущал тот факт, что сейчас лес — уже не лес, а парк, и там постоянно находились люди. Элитный район, да к тому же благоустроенный зеленый островок в застроенной под завязку Москве не мог не привлечь посетителей. Если бы не это обстоятельство, я бы, не задумываясь, отправился на прогулку, но тогда я не хотел никого видеть из незнакомых мне людей.
— Хотя я подумал… Не стоит, пожалуй, — я снова налил в свой фужер шампанского и выпил.
Настя изумленно посмотрела на меня. Я бы и сам на ее месте удивился такому резкому отказу от недавнего предложения, но не стал объяснять причину этого. Она и сама поймет, ведь знает же, что мне стыдно находиться рядом с другими людьми.
Лежавший на кресле мобильник зазвонил, оповещая меня о новой СМС-ке. Я взглянул: от Володи Маликова. Поздравление с Новым годом. Обычное, шуточное. Только в конце постскриптум:
«Счастья тебе, Вадим. Ради бога, прости меня. Я знаю, что тебе сложно жить с таким грузом на душе. Я виноват. Еще раз прошу прощения и передаю привет тебе от Раи».
Это хорошо, что он чувствует свою вину передо мной. Но мне-то от этого не легче. Я ответил ему так:
«Спасибо тебе за добрые слова. Но извинениями ты не облегчишь мне жизнь. Впрочем, давай в эту ночь забудем о той истории. Желаю и тебе счастья. Привет твоей жене».
Интересно, как он сейчас отмечает Новый год? Надеюсь, ему веселее, чем мне.
— Что будем делать? — спросила Настя. — Может, все же сходим куда-нибудь?
Честно говоря, я был не против. Мысли о том, чтобы не встречаться с другими людьми, вылетели у меня из головы, а на их место пришла какая-то бесшабашность — а черт с ним! пусть будет, что будет! Интересно, отчего это? Наверное, так на меня подействовал второй бокал шампанского… Мне почему-то нестерпимо захотелось развеяться.
— Поехали в центр! — предложил я. С чего вдруг мне взбрела в голову эта идея — сам не знаю.
— Вот это другое дело. А то грустить в Новый год нельзя, — с этими словами Настя пошла одеваться. Я тоже направился в гардеробную.
***
Тверская улица, ночь 1 января
Я припарковал свой «Лендкрузер» возле входа в метро «Охотный ряд», и мы с Настей пошли гулять по центральной улице Москвы. Добравшись до какой-то арки, увешанной гирляндами, мы свернули в нее и направились дальше. Людей было много, все были веселы и довольны. Отовсюду слышались разговоры, смех… Я глядел по сторонам и вдруг заметил парня с двумя белыми голубями на плече.
— Не желаете ли погладить? Это принесет в новом году счастье! — сказал он.
Я только усмехнулся про себя: ну какое счастье может быть у серийного убийцы? Хотел было пройти мимо, чтобы догнать Настю, которая ушла вперед, но тут один из голубей повернул голову и посмотрел на меня таким взглядом, что я даже растрогался и протянул к нему руку. Птица тут же опустилась на нее.
— Какой ты красивый, — я погладил голубя по спине. Перья у него оказались такими мягкими, как пух. Голубь же вовсе не желал уходить со своего места и спокойно сидел на моей руке. Странно, что птица мира так привязалась ко мне — убийце!
— Смотрите, как вы ему понравились, — улыбнулся парень. — Видно, вы хороший человек. Флюиды от вас добрые идут.
— Это один бог знает, — сказал я и хотел было уйти, но вспомнил, что голубь все еще сидел на мне. — Давай, крошка, возвращайся к хозяину, — обратился я к птице и слегка пошевелил рукой, давая ей понять, что нужно вернуться на старое место. Голубь послушно взлетел и опустился на плечо молодого человека.
Я, не прощаясь, побежал догонять Настю. Нашел я ее у выхода из арки. Она стояла и рассматривала стоявшие рядом стенды с картинами.
— Ты здесь? Пойдем обратно? — предложила она и плотнее закуталась в шубу. — Я видела напротив правительства ресторанчики с европейской кухней.
— Хорошо, — отозвался я, обрадовавшись, что снова увижу белых голубей, и, в частности, того, который сидел у меня на руке.