Мы отправились назад, и нам снова встретился тот парень с голубями. Увидев меня, он заметно оживился и снова предложил погладить его питомцев. Мой знакомый голубь сам слетел ко мне на плечо и даже что-то проворковал. Я ласково провел рукой по его перьям.
— Вот мы снова увиделись, крошка. Привет.
Люди, должно быть, смотрели на меня, как на сумасшедшего: чтобы взрослый мужик разговаривал с голубем? Но мне было все равно. Да, я говорил с птицей, как со старым другом. Но тут я услышал, что меня зовет Настя.
— Прощай, мне пора уходить.
С этими словами я направился к зданию правительства. Слышал краем уха, как голубь жалобно курлыкал, но только бросил на него прощальный взгляд. До меня вдруг донесся обрывок фразы:
— Вот как человек птице понравился. Хорошая примета.
Я не стал выяснять, в чем там дело, и пошел следом за женой. Мы быстро добрались до площадок, посвященных каждая определенной стране — Дании, Финляндии, Швеции или еще какой-нибудь. Почти в центре стояла большая елка, украшенная в красно-золотом цвете. Но мы не обращали внимания на все это, поскольку Настя стала жаловаться на холод, да и я сам порядком замерз, и нам хотелось только одного — зайти в тепло и чего-нибудь выпить.
Зайдя в маленькое кафе, Настя пошла искать нам столик, а я стал изучать меню. Сначала я хотел заказать глинтвейн, но вспомнил, что я и так до этого выпил уже два бокала шампанского, а если к этому прибавить новую порцию спиртного, то мне уже никак нельзя будет сесть за руль. Алкоголь, как я раньше упоминал, странно действовал на меня: я всегда засыпал после выпитого. Поэтому решил взять нам чай и выпечку.
Мы остались довольны кухней неизвестной нам страны — по-моему, то была Австрия или Германия — и вообще тем, как провели время, но, после того, как мы покинули кафе, ходить по Тверской нам уже не хотелось. Нам предстоял еще хотя и не очень долгий путь — около получаса — но трудный: мне, уставшему после прогулки, наверно, будет сложно сосредоточиться на дороге. Так что мы, не теряя даром времени, направились ко входу на станцию метро «Охотный ряд», где я оставил свою машину.
До дома мы добрались довольно быстро — как я и планировал, за полчаса — и легли спать. Но я долго не мог заснуть, в отличие от Насти: я думал о том случае, что произошел в арке на Тверской. Голубь всегда считался птицей мира, и вдруг такой феномен: на моих руках кровь семерых человек, и я понравился птице настолько, что ей не хотелось улетать с моей руки. Хозяин голубя сказал, что от меня, дескать, идут «добрые флюиды». Вот загадка-то… И еще кто-то сказал, что если голубь сел на человека, то это хорошая примета. Знать бы заранее, что хорошего будет в моей жизни… Я не думаю, что этого будет много.
***
Однако не успел я заснуть, как раздался звонок. Кто бы это мог быть в такое время? Гости, что ли, приехали и решили отметить Новый год в нашей компании? Я встал с постели и, накинув халат, открыл дверь. Это оказался тесть, но выглядел он как-то странно: из здорового, полного сил человека он превратился в тень — и к тому же он был сильно бледным.
— Олег Сергеевич, что случилось? — спросил я его.
— Прости, что я без предупреждения, да еще ночью… Вадим, понимаешь, я что-то плохо себя почувствовал в дороге и решил вернуться.
Да, это я и сам вижу…
— Что же вы стоите на пороге? Раз вам плохо, ложитесь, — предложил я и едва ли не силой повел его во вторую комнату. Слава богу, у нас «двушка». Правда, мы редко пользуемся этой комнатой, и она почти всегда свободна: мы из нее сделали гостевую. Когда к нам приезжал Олег Сергеевич, мы всегда размещали его там. А так он жил неподалеку, возле метро «Филевский парк» — от нас пятнадцать минут на общественном транспорте.
— Прошу тебя, позови Настю… — еле слышно прошептал тесть, едва он лег на диван.
Я кинулся в нашу спальню и вскоре вернулся, за мной шла супруга, явно ничего не успевшая понять. Увидев отца, она удивленно перевела взгляд с меня на него.
— Откуда ты? Ты же говорил, что до конца месяца будешь в другом городе…
— Планы изменились. Мне кажется, я скоро умру. Вот я и приехал к вам. Вадим, Настя, вспоминайте меня иногда… — здесь его силы угасли, он уронил голову на подушку.
Я, конечно, сразу побежал звонить в «скорую». Хотя врачи и быстро приехали, но помочь ничем не смогли. Им осталось только констатировать смерть Олега Сергеевича. Услышав это, Настя со слезами бросилась ко мне и крепко обняла.
— Один ты у меня остался… — плакала она. — Папа умер… Как же мне теперь быть?
Да, грустный Новый год выдался… Известие от врачей о смерти тестя тоже изрядно ошеломило меня. Я ничего ей не ответил и только сильнее прижал к себе. Что же нам теперь делать?!
— Пожалуйста, не плачь… Я знаю, как тебе тяжело, но жизнь-то продолжается, — с этими словами я тихо гладил волосы супруги. Она подняла на меня заплаканное лицо и пробормотала:
— Пусть так. Но я не могу еще осознать, что мы с тобой остались одни. Папа меня так любил… Я жила с ним вдвоем двадцать три года до той поездки в Адлер… Ты же помнишь ее?
Да как же не помнить?! Если бы не дельный совет врачей поехать куда-нибудь развеяться, я бы так и остался навсегда холостым! А моя добрая Настя не отказалась от жизни со мной, который к тому моменту убил троих!
Но надо возвращаться на землю. Смерть Олега Сергеевича — это печально, нет, что там печально — это большая трагедия для нас двоих, но надо как-то жить дальше.
Может быть, вы, прочитав это, подумаете, что я бессердечный человек? Нет, вы ошибаетесь. Право, доброта сыграла со мной злую шутку, но все же не ушла из моего сердца. Я не имел в виду, что надо совсем забыть о нашей утрате, просто жить с оглядкой на прошлое — не дело. Надо жить настоящим. Вот только единственный случай из прошлого я забыть никак не могу. Вы понимаете, о чем я говорю.
Да, мы потеряли нашего родственника, можно даже сказать — благодетеля. Ведь я сидел без работы, поскольку, как уже упоминал, не нашел область, где мог бы себя проявить. И что теперь делать — я не знал. Как обеспечить Настю, как платить за нашу шикарную квартиру — я тоже не знал. Я никогда не обладал деловой хваткой — я сын военного, да и сам в душе военный! А те не гонятся за деньгами. Зная отца, я могу так сказать. Как полковник, он получал неплохие деньги, но ведь все дело было в его звании, а не в качествах! Но высокое звание не довело его до добра — именно благодаря тому, что он почти пробился в генералитет, отец смог настоять на том, чтобы моя мать покорно отдала меня ему… Ей ничего не оставалось делать, кроме как подчиниться: она была всего лишь рабочей на заводе и вышла замуж за моего отца без любви, а, как бы сейчас сказали, «по залету».
Я слышал эту историю в далеком детстве: в результате их связи родился я, и, чтобы меня не считали незаконнорожденным, родителям пришлось регистрировать свои отношения. Однако их семейная жизнь не сложилась: отец был недоволен, что женился на моей матери не по своему желанию, и часто поднимал на нее руку. Если вы спросите, как я это воспринимал, то я вам скажу, что, к счастью, эти воспоминания почему-то сразу забывались. Говорят, что дети, видевшие в семье насилие, могут, когда станут взрослыми, повторять то же самое со своими близкими людьми. Но мне повезло — у меня был друг, с которым я мог обсуждать все, что угодно, и получить от него дельный совет. Отец Порфирий. Кажется, его я никогда не забуду: редкой души был человек! Он-то мне и сказал, что это тяжкий грех — поднять руку на близкого тебе человека. Да что руку — даже оскорбить его — куда более страшно. Но я скрывал свои мысли от отца: он был быстрым на расправу и мог наказать меня так, что я потом долго не мог нормально сидеть… Именно из-за того, что отец меня впервые наказал, я и познакомился с местным священником.
— Я не понял слова твоей бабушки, Вадим. Как ты мог в школе расплакаться из-за того, что тебя толкнул другой мальчишка? — чеканил слова отец, а мне от этого было страшнее, чем если бы он кричал на меня. Видя мое молчание, он продолжал:
— Ты что молчишь? Настоящий мужчина должен отвечать за свои поступки, а не рыдать из-за каждого пустяка.