— Все родители такие параноики? — не выдержал я.
Макс безмолвно окатил меня леденящим взглядом. Пришлось поднять руки в капитуляции. Миша посмотрел на меня своими глазами-бусинами и надрывисто усмехнулся, пустив слюну стекать по подбородку.
— Я все ищу плюсы того, что у тебя так сложилась жизнь, — сказал я, — и вот что понял. Можешь вычислять одиноких мамочек по тому, как они умиляются твоему ребенку. Вон та, например, смотрит на нас уже минут пятнадцать.
— У всех них один огромный минус, — ответил Макс. Я посмотрел на него немым вопросом. — Второй ребенок.
— Ну да. Ты еще молодой, с первым бы разобраться.
Я посмотрел на Мишу, он что-то неуверенно держал в руке, намереваясь потянуть в рот. А лицо такое счастливое, переполненное любовью к этому миру, к отцу, к странной игрушке коричневого цвета…
— Нет!!! — завопил Макс, и вытащил изо рта сына совершенно определенное кошачье говно.
— В жизни надо попробовать все, — сказал я, пребывая в легком шоке, а потом рассмеялся так сильно, что все на площадке обернулись.
После череды непоследовательных метаний моего друга, я взял его за плечо, чуть встряхнул и призвал к спокойствию.
— В конечном итоге, это всего лишь засохшее говно, ничего не попишешь, — сказал я и снова прыснул от смеха. Максу это никак не помогло. — Ему, кажется, понравилось! — Мишка тянулся к своей находке пухленькими пальцами, но она была слишком далеко.
Макс передразнил меня, и принялся обтирать руки сыну влажной салфеткой.
— Будь ты даже по уши в этом, девушки все равно готовы отдаться тебе за просто так.
— С чего вдруг ты решил поговорить о девушках? — спросил Макс. — Даже как-то неловко. Обычно я боюсь затрагивать эту тему.
— Просто рассуждаю. Еще вчера вечером задался вопросом — по какому принципу женщины выбирают любовников?
— Не понял.
— Ну например я — стараюсь держаться в форме, не зря же мы по воскресеньям ходим в зал. Но такова жизнь, что после тридцати это… — я потрепал себя за руку, — уже бесполезно спасать! Но если у тебя плюс-минус приятное лицо, то будь твое пузо размером хоть с арбуз, девушки все равно клюнут. Это как называется?
Макс сделал серьезное лицо, и мне стало не по себе.
— Ты опять переживаешь из-за этой твоей… секретной любви всей жизни? — спросил он. Непроизвольно мои челюсти сжались. Я отвел взгляд, но Макс уже все понял. — Ладно-ладно, извини. Я подумал, ты хочешь поговорить об этом.
— Нет, я думал о Плешецкой. Этот ее Арс — сорокалетний дядя с пузом. Почему она выбирает его, а не своего мужа? Почему не того, кто моложе и спортивнее?
— А ты бы хотел, чтобы она выбрала кого? Тебя?
— Да хотя бы и меня! — съязвил я. — Что толку тебе говорить, если ты опять уперся лбом в эту тему.
— Я не виноват, что ты так и не хочешь мне рассказывать о своей бывшей. Любопытство, — он пожал плечами. — И вообще, девушки от тебя шарахаются, потому что ты убить их готов только за то, что они не так на тебя посмотрели! Будь приветливее!
— Мне это не интересно.
Макс присел на корточки за спиной сына, прикрыл ему уши, и сказал:
— Хорошо, давай так: когда последний раз у тебя был секс? Люди научились письменности к тому времени?
— Очень смешно.
— А я и не думал смеяться. Ни разу не видел тебя с девушкой, а времени уже сколько прошло? Шесть лет? Десять?
Еще в детстве мамины подруги подходили ко мне, больно трепали за щеку и говорили: «Какой милый! Разобьет всем девкам сердца!». В школе у меня было много поклонниц, и я не пренебрегал их вниманием. Не знаю, разбивал ли я кому-то сердца, но вот мое уж точно было непоправимо разбито. До сих пор девушки охотно обращают на меня внимание, но ответить им взаимностью дольше, чем на одну ночь, не могу.
— Не десять! Были у меня девушки, и какой в них толк? Почему мы вообще обсуждаем мою половую жизнь?
— Ты это начал.
— Я рассуждал о Плешецкой и ее любовнике!
— Но был бы не против ее… — забывшись, Макс хитро улыбнулся, но уловив смех Миши, не закончил фразу.
— Еще раз повторю — мне не интересно. Лучше расскажи, что удалось раздобыть на этого Арса?
— Аа-аа! Между прочим, много чего, за что ты будешь целовать мне руки!
— Надеюсь ты их помоешь после Мишиного ужина!
— Очень смешно! — он бросил обеспокоенный взгляд на сына, но быстро успокоился. — В общем, слушай: зовут его Терентьев Арсений Дмитриевич, тридцать восемь лет, успешный бухгалтер, я бы сказал один из лучших в нашем городе. Репутация у него безупречная, с руками отрывают. Занимается частной практикой уже двадцать лет, опыта будь здоров. Женат десять лет, трое детей — семь, четыре и два года. С последним ребенком интересная история, рассказать?