Мы закончили готовить очередную стену к покраске и объявили небольшой перекур. Выйдя на улицу, я достал из заднего кармана пачку сигарет и сунул одну в рот, копаясь в шортах в поисках зажигалки. Но она не понадобилась, потому что я услышал знакомые женские голоса, и выронил сигарету. Лика несла последнюю коробку, и уже спускалась по лестнице вниз, как вдруг ее окликнули:
— Лика!? Плешецкая! — кричала Лейла Байрамова. — Привет! Ты что тут делаешь?
— В таком виде! — подхватила Сергеева.
Она медленно развернулась, коробка в ее руках превратилась в огромный балласт, тянущий на дно. Я как никто понимал, что сейчас происходит внутри нее — паника, тревога, желание исчезнуть, провалиться под землю. Лика широко улыбнулась, откинув с лица растрепавшиеся волосы.
— Привет-привет, я тут по делам… — она судорожно перебирала мысли в голове, бегущей строкой отражающиеся в ее небесно-голубых глазах.
— Что у тебя? Кон-ден-саторный микрофон… — читала Сергеева надпись на коробке. — Зачем тебе? — усмехнулась она.
— Да, тут такое дело… Решила вспомнить студенчество… Не зря же у меня диплом по концертному исполнительству… — голос Лики чуть дрогнул, но она держалась. Широкая улыбка не слезала с ее лица, зовя на помощь.
— Я думала ты бросила музыку, — сказала Байрамова. — Артем же говорил, что тебе это образование только для галочки было нужно.
— Нет, я не бросала, — сказала Лика, и я услышал нотки зарождающегося гнева. Подруги тоже уловили напряжение и стали серьезными. — Артем много чего говорит, не подумав…
— И делает, — вставила Байрамова.
— У Вити все еще не сошел отек с носа, — сказала Сергеева. — Ты ему передай, чтобы он хотя бы сделал вид, что ему жаль.
— Я постараюсь, — сказала Лика и спустилась на нижнюю ступеньку, показывая тем самым, что разговор окончен. — Ладно, увидимся как-нибудь.
Подруги кивнули, осматривая помещение без вывески, и ушли, обсуждая произошедшее немыми переглядками.
Когда Лика развернулась, я заметил то самое выражение лица, которое у нее невольно получается. Каменное, безэмоциональное. Означающее, что внутри полыхает пожар.
Ведомый ноющим чувством в солнечном сплетении, я последовал за ней. Нутро твердило оставить все как есть, но ноги сами несли меня. Я застал ее вжавшейся в стену. Она неровно дышала, прижав коробку к груди, глаза ее были на мокром месте и быстро бегали из стороны в сторону. Заметив меня, она не смогла успокоиться, а только еще пуще прежнего занервничала. Я забрал из ее рук коробку, поставив на пол, и прикусил изнутри щеку. Сердце ускорило темп, и я был уверен, что в тот момент, оно стучало в такт ее сердцебиению.
— Лика? — неуверенно уронил я. Спрашивать, все ли у нее в порядке, было бессмысленно, но я не находил других слов.
Она посмотрела на меня потерянным взглядом, похожая на забитую в угол мышь. Лика обхватила себя руками, в попытках успокоиться, а я положил ладонь на ее плечо.
— Все нормально, просто… просто…
Она срывалась на слезы, но все еще с большим трудом удерживала их внутри. Я чувствовал себя бесполезным. Мне хотелось кричать, рвать и метать, потому что я ощущал ее боль. Она давила на меня, кружила голову. И в то же время я не мог ничего ни сделать, ни сказать, ведь по легенде, я ничего о ней не знаю.
— Что случилось? — спросил я, надеясь, если она откроется мне, то хотя бы ей станет легче.
Лика набрала в легкие побольше воздуха и сказала:
— Мой муж он… — она остановилась, унимая дрожь в голосе. — … он не знает обо всем этом…
Лика обвела мокрыми глазами помещение главного зала, и сколько безнадежности и сожаления в них было…
— Он не знает, чем я тут занимаюсь, и никогда бы не позволил открывать кафе или заниматься чем-либо другим. Просто у него такие установки. Паршивые! Он убежден, что жена должна сидеть дома, воспитывать детей, вышивать крестиком или что там еще они делают… И если он узнает об этом месте, он все разнесет тут…
И вот она не сдержалась. Заплакала. Она представила, как все, чего она добилась упорным трудом разбивается вдребезги, и не справилась с эмоциями.
Большим пальцем я поглаживал ее плечо, не позволяя себе большего, но это не успокаивало ее.
— Как он узнает?
— Я вообще никому не говорила, ну, кроме Арса. Ни маме, ни подругам… А тут я встретила их. Только что. И они все ему расскажут. Не ему так своим мужьям, а те передадут ему. Потому что это порочный круг, из которого нет выхода! По нему все сплетни разлетаются, и все обо всем в курсе. А тем более Вика, у нее вообще рот не затыкается! Она только и живет тем, чтобы всех за спиной обсуждать.