— Кажется, да, что-то такое припоминаю… Это было давно, еще в марте. Но я знаю, что он не сразу позвонил Алексею… Кажется, он спрашивал о нем повторно в мае.
— А почему он не сразу обратился к нему? Не рассказывал?
— Нет, да и какая разница?
— Дело в том, что Плешецкий как-то обмолвился, будто прошлый его детектив теперь сидит за решеткой. И, думаю, не стоит уточнять, кто этому поспособствовал.
— Я об этом ничего не знаю.
— Ну как же… — Макс улыбнулся. Он заметил капельку пота, проступившую на лбу Колчина, и понял, что тот слишком нервничает. В его возрасте это вредно. — Вы не переживайте, против вас мы ничего не имеем. Только скажите, правда ли, что Плешецкий обладает такими связями, что может разбрасываться угрозами засадить кого-то за решетку, ну или, скажем, отнять ребенка…
Колчин поправил галстук и нервно сглотнул. Он не такой как Плешецкий — он не был самоуверенным и бесчувственным. Больше всего он боялся жены — узнай она, что он приставил к ней частного детектива, устроила бы такой скандал, что обычной поездкой на Сент-Бертелеми, тут не отделаться.
К его горлу приставили тупой нож для масла, а он уже намочил штаны.
— Он угрожал вам? — спросил Колчин.
— Не мне конкретно, но в целом, да.
— Я знаю только то, что связи у него действительно внушительные. Он всегда добивается своего, и не буду голословным, если скажу, что местное самоуправление только и радо пойти ему навстречу. Его отец был очень влиятельным человеком в свое время и водил дружбу со всеми мэрами. А его отели пользовались успехом среди судей и других государственных служащих. В восьмидесятые он устраивал приемы, угощал гостей балыком, финским сервелатом и шампанским. И самым его закадычным другом был председатель суда, который, если не ошибаюсь, до сих пор при делах. И насколько мне известно, все его приятели с большой теплотой относятся и к Артему. А когда пришло время хоронить его отца, они чувствовали себя чуть ли не обязанными Плешецкому-младшему. Признаться, все мое окружение не выносило Артема первое время, потому что, когда мы познакомились, он вел себя настолько высокомерно, что общаться с ним было тем еще испытанием. Не знаю, как сейчас, может быть, все просто привыкли к нему, но, кажется, он уже не настолько заносчивый, каким был десять лет назад. Про своего бывшего детектива он упоминал вскользь, сказал лишь, что тот плохо знает свое дело. Про тюрьму и угрозы я ничего не знаю, и имени его не помню, так что ничем не смогу вам помочь… Давайте расстанемся на этой мирной ноте?
Макс понял, что ловить больше нечего. Но Колчин оказался не прав только в том, что не сможет ничем помочь. Он уже очень серьезно помог.
Потому что слухи о связях Плешецкого все же правдивы.
Марина возвращалась домой после вечерней прогулки. Мишка, изрядно набегавшийся, насколько он умел это делать в свой год с небольшим, и набив пузо до отвала материным молоком, сонно моргал, сидя в коляске. В планах на вечер была теплая ванна с детской пеной и уточками и долгий крепкий сон. Встав около подъездной двери, Марина сунула руку в сумку в поисках ключей. Она никак не могла их нащупать среди гигиенической помады, забытых чеков, мелочи и солнцезащитных очков — всего, чему только не лень было упасть на дно сумки. Наконец она ощутила холодный металл, и ключи издали характерный звук.
Только она их вынула, как что-то тяжелое опустилось на ее плечо. Нервы укололи кончики ее пальцев, она обернулась и увидела перед собой незнакомца.
— Открывай дверь и бери сына на руки, — приказал грубый голос.
— Вы кто такой? — возмутилась было Марина, но тяжелая рука сжала ее плечо. Боль разлилась кипятком по всей руке, и больше она не перечила.
Мишка возмутился, что его разбудили, и принялся хныкать.
— Успокой его, — сказал незнакомец, когда они вошли в подъезд.
Марина прижала сына к груди и начала раскачивать, но он словно чувствовал ее страх и залился в противном детском плаче — таком, который бывает, если ребенок капризничает без причины.
Когда они втроем зашли в лифт, незнакомец нажал на нужный этаж, и тогда у Марины подкосились от страха коленки. Она смотрела на мужчину глазами полными слез, но не решалась произнести ни слова. Ей почему-то казалось, что он не станет обижать ребенка, и эта мысль немного успокаивала. Пусть он забирает все, что хочет — деньги, технику, но лишь бы Мишка остался в безопасности.
Трясущимися руками она открыла дверь в квартиру, незнакомец прошел за ней и заперся на внутренний замок.
— Пожалуйста, не трогайте ребенка, — пискнула она. Слезы текли по ее щекам двумя бурными ручьями. — Деньги в стенке в зале справа от телевизора. Берите все, что нужно, только не трогайте ребенка, умоляю…