Я сжал челюсти. Мне бы следовало жалеть, но это было не так.
— Послушай меня, это очень важно, — прошептал я дрожащим голосом. Она вопросительно уставилась в мои глаза, и я растерял остатки смелости. — Помнишь, когда мы познакомились, я стоял…
— Погоди, — прервала меня Лика. Она обернула свой встревоженный взгляд на дверь. — Ты это слышишь?
На мгновение я разозлился. Вообще-то я тут пытаюсь обнажить душу, а она отвлекается на какие-то непонятные звуки! Но Лика настолько напряглась, что я прислушался, и понял, что происходит что-то ужасное.
Музыка на сцене больше не играла, никто не пел, а слышался лишь чей-то визг. Лика бросилась посмотреть, что происходит, и когда она открыла дверь, в кабинет ворвались двое — панический гул посетителей и Плешецкий.
Его лицо было изуродовано гневной гримасой — глаза вытаращены, словно кто-то с силой сжал его живот, и жидкость в его теле, как в детской игрушке-антистресс, перелилась в глаза. Ноздри настолько растопырены, что я ждал увидеть клубящийся из них пар. Волосы на голове стояли дыбом, создавая впечатление, будто его пытали током. Лика пятилась назад, а он наступал на нее, испепеляя безумным взглядом полным ненависти и презрения.
Плешецкий схватил жену за шею, на его руке подсыхала багровая кровь. Лика не успела сообразить, что происходит и не издала ни звука, лишь громко вздохнула от неожиданности.
— Ты! Поганая дрянь! — крикнул Плешецкий своим несформировавшимся голоском.
Второй рукой он перехватил ее за волосы и с силой потянул. Лика запнулась о собственные ноги, запрокинула голову назад и непроизвольно крякнула, задыхаясь.
Все произошло так быстро, что я не успел среагировать. Плешецкий на моих глазах истязал Лику, а я стоял у стенки, будто бы меня к ней приклеили.
— Отпусти ее! — очнулся я, но, когда сделал попытку вступиться за Лику, кто-то схватил меня за плечи и заломил руки за спину.
Боль разлилась по моим плечам и позвоночнику. Я был обездвижен. Меня прижали к полу, надавив на голову всем весом. Раздался какой-то жалобный крик, и я понял, что это мой. В глазах растеклись темные пятна, сквозь которые я отчаянно пытался увидеть, что с Ликой.
— Только попробуй что-то вякнуть, тебя тут же размажут по полу как жестяную банку! — кричал Плешецкий, но я плохо соображал, что происходит. Боль затмила все остальные чувства, а придурок, навалившийся на мою голову, зажал мне уши, так что я мог лишь догадываться, что говорил Плешецкий.
Когда зрение начало приходить в норму, я увидел перед собой лицо Плешецкого. Он присел на корточки и наклонил голову на бок, так что теперь он напоминал мне сумасшедшего ребенка из фильмов ужасов.
— Ну, расскажи-ка, дорогой мой, какого, мать его, хрена ты тут делал с моей женой!?
— Артем, оставь его в покое! — услышал я рваный голос Лики. Ее кашель заглушал какофонию посетителей, устроивших балаган в главном зале.
— Завали хлебало, когда к тебе не обращаются! — ответил Плешецкий. Он вышел из моего поля зрения, но я услышал хлопок — это он влепил Лике пощечину. — Тебе с твоими куриными мозгами лучше бы вообще рот на людях не открывать!
Я попытался выбраться из захвата, но человек, державший меня, уперся коленом мне в поясницу так, что я снова выпал из реальности на долю секунды, пытаясь справиться с нахлынувшей болью. Горячими резкими импульсами она прошлась по моей спине и всем остальным костям, и в добавок ко всему меня потянули за волосы и ударили головой о пол.
Открыв глаза, я снова увидел лицо Плешецкого.
— Сам ей расскажешь, или я это должен делать? Как и всю твою работу!?
Я было открыл рот, но не смог выдавить из себя ничего кроме жалкого кряхтения.
— Ну раз уж я начал! — продолжил Плешецкий. — Твой любовничек должен был поднять целое состояние из моего кармана! Вообще-то, месяц назад я нанял его, чтобы он выследил того, с кем ты трахаешься за моей спиной! Но я и подумать не мог, что он и сам приложит к этому руку! А точнее… другую часть своего тела!
— Что ты несешь!? — выдавила Лика сквозь кашель.
— Что я несу!? Отпусти его, — приказал Плешецкий. — Послушаем, что он скажет, раз мои слова для тебя пустой звук!
Я ощутил неимоверное облегчение, когда туша помощника Плешецкого слезла с моей спины. Жадно глотая воздух и испытывая неимоверную боль во всем теле, я сел, уперевшись о стену и понял, что никакой это не помощник Плешецкого, а гребаный Арсений Терентьев!
— Леша? — Лика смотрела на меня, ожидая, что сейчас я опровергну все слова ее мужа. Что я восстановлю ее веру.
— Об этом… — на мгновение я умолк, охваченный жжением в челюсти. — Об этом я и пытался тебе рассказать.