— Поговорить? И о чем же?
— Вы знаете, что были для меня самым близким человеком, — я усмехнулся — это было защитной реакцией моего организма на серьезные разговоры. Игорь Николаевич принял озабоченный вид, сомкнув широкие брови. — И в какой-то мере даже заменяли мне отца.
— Очень лестно это слышать, Леша. И ты был мне близок. Я до сих пор считаю тебя одним из лучших людей в своем окружении.
— Ну, это вы поспешили с выводами.
— Нет, я всегда так считал и продолжу считать, несмотря ни на что.
— А если я скажу вам, что занимался не совсем законными делами после ухода с работы? Точнее, совсем незаконными.
Он попереминался на стуле, обдумывая сказанное, и многозначительно почесал ухо.
— И чем ты занимался таким, что я должен перестать считать тебя хорошим человеком?
Я наклонился к нему поближе и совестно опустил взгляд в стол. Наверное, даже покраснел.
— Занимался частной слежкой, пренебрегая законами, — шепнул я.
Затем я отклонился обратно и принялся залпом пить уже остывший кофе. Когда Игорь Николаевич переварил услышанное, то наклонился ко мне точно так, как я сделал это пару минут назад, и так же прошептал:
— Все когда-нибудь оступаются, Леша. В этом ничего зазорного нет.
— Но… Вы не поняли, я делал такие вещи, за которые честные люди сидят.
Он глубоко вздохнул, заглядывая прямо мне в душу. От такого взгляда по мне пробежались мурашки.
— Главное, ты понимаешь свою ошибку, признаешь ее и раскаиваешься. Ты ведь раскаиваешься?
Я поспешно кивнул.
— Ты же знаешь наши «справедливые» законы — не пойман, не вор. И если ты думаешь, что твое признание позволит тебе отлынивать и не возвращаться на работу, то глубоко заблуждаешься.
Он ехидно улыбнулся и подмигнул мне. Сердце пропустило удар.
— Ты ведь никого не убил?
— Нет.
— Ну и хрен бы с этим! Давай, возвращайся.
И я почувствовал, как отцовская поддержка разливается теплом по моим венам.
XXIX. Последствия
Лика смотрела как пожарные снимают шланг с машины, в ушах гудел шум голосов, криков, встревоженных вздохов и череда ее собственных мыслей. Из пожара ее выволокли под руки, легкие горели от попавшего в них дыма, глаза полны слез. Будь ее воля, она бы так и сгорела там заживо, не шелохнувшись.
Первое время она была в прострации — внутренний голос перекручивал внутри столько информации, что она не успевала ее осознать, а потому Лика предпочла не думать ни о чем вовсе. Врачи ее осмотрели и отпустили домой, только вот она не знала куда идти. Вернуться в дом Артема было бы странно, пойти к матери — той нельзя нервничать. Врачи подходили к Лике и сообщали о состоянии ее мужа, но она так и не смогла навестить его. Поэтому после случившегося она всю ночь бесцельно шаталась по городу, избегая желания сворачивать в сторону своего кафе. Если она увидит разруху, произошедшую с ее детищем, то уже окончательно сойдет с ума.
Лика очнулась, когда начало светать. У нее невыносимо болели ноги, и она поняла, что прошла не меньше двадцати тысяч шагов. Солнце медленно высовывалось из-за горизонта, а небо наполнялось его светлыми красками. Лика помнит, как любила в детстве встречать рассвет, но на этот раз он не принес ей радости. Наоборот, он служил сигналом — пора что-то делать.
Все же она вернулась домой, там ее встретила Наталья. Лика сказала ей, что на сегодня она свободна, а день будет оплачен как рабочий. Домработница было открыла рот, чтобы узнать, в чем причина такой щедрости, но отметив, в каком состоянии была сейчас Лика, решила промолчать. Лика поднялась в свою комнату, упала замертво лицом в подушку и тут же провалилась в глубокий сон без сновидений до самого вечера.
Всю следующую неделю она так и не решилась навестить Артема в больнице. Ее сил хватило только на один короткий звонок, где ей сказали, что состояние мужа стабильно тяжелое, без улучшений. Наталья же наоборот, как только узнала, что Артем Васильевич при смерти, убежала к нему в тревожных чувствах. Воспользовавшись подвернувшимся моментом, Лика собрала свои вещи, которых было не так уж много — документы, чуть-чуть одежды, косметика и телефон с зарядкой — все вошло в одну дорожную сумку. Ухмыльнулась от мысли, что за пять лет брака она может уместить все свои пожитки в такую крохотную сумку, и ушла из дома.
Ее встретила мама чуть ли ни в обморочном состоянии. Они долго-долго говорили и наконец Лика призналась во всем. Что вышла за Артема ради нее, что он ее никогда не любил, что поднимал руку, обрезал все карьерные возможности на корню, был настоящим деспотом и эгоистом. Мама слушала это и капала корвалол в стакан с водой, осушала его, а затем снова капала. Неозвученным осталось только то, что Артем нанял частного сыщика, чтобы тот изобличил Лику в «измене», да и в целом имя Леша не звучало из ее уст. Оно крутилось где-то в подсознании, но она упорно игнорировала его присутствие, запрела на десять замков и предпочла сделать вид, что его не существует. И никогда не существовало.