А мне почти физически плохо от возбуждения. Кажется, куда не ткни, везде эрогенная зона. Остро, ярко, феерично, как и говорил Август. Еще не дойдя до секса, я уже готов скулить. Нет обожания, нет желания клясться ему в любви, просто я до чертиков, адово, бессовестно и совершенно дико его хочу.
Начинаю нервничать. Чем ближе он становится ко мне, тем слабее делаюсь я. Пинаю его по бедру, когда он откровенно тянет время. Сомневается. Не решается преступить черту, через которую я давно перелетел, и стер бы ее к чертовой матери, лишь бы он не тянул. А эта тварь издевается! Перехватив мою ногу, целует меня в колено, неправильно, не так как надо, как я привык.
Все.
Не могу больше.
Пнув его еще раз, переворачиваюсь на живот, шире разведя ноги. Да, знаю, что выгляжу сейчас как законченная блядь, что неприятно ему это может быть - тоже знаю. Поэтому, когда он грудью прижимается к моей спине, когда стук его сердца кожей ощущаю, запускаю руку ему за голову, притягивая за шею к себе, коротко целую. Он кусает меня, злится, трется носом о лопатки, прикусывает загривок, и эти ненавязчивые ласки возбуждают сильнее, чем если бы я засунул ему в рот свой член.
Трется стояком у меня между ног, коротко оглаживает ягодицы, не стесняясь и не зажимаясь в действиях, скользит пальцами у меня между ног. Напрягаюсь, готовый получить…
- Ай! - вскрикиваю и утыкаюсь лицом в подушку. Ягодица огнем горит так, что даже безумное возбуждение отступает. - Сука…
- Мне вот интересно, - сжимает пальцами волосы у меня на затылке, отрывая голову от одеяла, причиняя легкую, но все же боль, - ты под меня готовился или кого еще ждал? - не рычит и даже не повышает голос, спрашивает спокойно, безразлично, и это бесит.
- На все случаи жизни, - шиплю и пытаюсь вырваться, но делаю только больнее. - Прекрати, псих, - гаркаю на него, дергая головой, оказываясь на свободе, и до нервных спазмов под ребрами боюсь, что он может уйти. А он может. После такого - может.
Запускаю руку себе за спину, прижимая ладонь к его боку, ближе подтаскивая к себе. Не хочу, чтобы он уходил. Не сейчас.
Отстраняется от меня, теряю тепло его тела, ладонь соскальзывает с его влажной кожи. Резко оборачиваюсь, натыкаясь на его взгляд, и не могу прочитать его. Спускается ниже, обняв меня за бедра, прижимается губами к позвоночнику, целует поясницу, ямочки на ней, бока, быстро, но от этого не менее жарко. Утыкаюсь мордой в одеяло, пахнущее пылью и затхлостью, опять издевается, как в тот раз с футболкой. А я ведусь как пацан, выдавая себя с головой. Бесит.
Не дожидаясь, пока он наиграется, отстранившись от постели, перегибаюсь через край кровати, с трудом найдя свои джинсы, достаю из заднего кармана маленький тюбик лубриканта и презик. Что я могу поделать, если у меня это добро в куртке валялось?!
Перевернувшись почти с боем и оттолкнув Вадима, заставляю его сесть. Сидит на коленях, раздвинув бедра, совершенно не стесняясь меня, и даже не понимает, как эротично сейчас выглядит. Разрываю зубами фольгу упаковки, откидываю ее в сторону, и сам раскатываю защиту у него по стволу, что дается куда сложнее, чем обычно.
Вадим ерзает, все время тянется ко мне, пытается поцеловать, уворачиваюсь от него, не вижу ни черта, у него член потолще, чем у меня, и раскатывать презик почти адская мука.
Дергается вперед, заваливает меня на лопатки, вовлекает в поцелуй уже не спрашивая разрешения, а меня подкидывает от его решительности, от вздохов тихих, и больше всего от того, что сейчас на мне тот, кого тут быть в принципе не должно.
Со щелчком открываю крышку геля, выдавливая себе на пальцы больше чем следовало, часть его капает на постель, пропитывая одеяло. Скользкими пальцами размазываю его по презервативу, Вадим замирает, прислушивается к ощущениям, а я, воспользовавшись его заминкой, переворачиваюсь на живот. Не стесняясь взгляда позади себя - а я знаю: он смотрит, не может не смотреть, - остатки смазки размазываю себе между ног.
- Еще порочнее можно? - грубит и не скрывает своего отношения.
- Если очень надо - могу, - отвечаю лаской на ласку, но вот сбившийся голос, пропитанный возбуждением, выдает нас обоих.
Дотягивается до тумбочки между кроватями, приподняв меня, засовывает мне под живот подушку, шире разводит мои бедра, удобнее устраиваясь. Медлит. Боится чего-то, а я не тороплю, не тот случай. Справляется сам. Прижавшись к моей спине, под жалобный скрип кровати приставляет прохладную головку члена ко входу и, уперевшись лбом в мое плечо, удерживая свой вес на ногах и одной руке, а второй зафиксировав мои бедра, начинает плавно входить.
Шиплю в одеяло, сжимая его пальцами. Черт! Плохо растянул себя, больно.
Почувствовав, что идет туго, сбавляет напор, хмыкает, будто предполагал, что влетит в меня с разбегу без проблем, мудак. Осторожно, по сантиметру продвигается вперед, тужусь, стараясь ему помочь, на время забывая про возбуждение.
- Блядь… - хрипит, расслабляя пальцы на моем плече. Сжимаю его изнутри, снова слыша этот жалобный выдох. Плохо тебе, да, милый? Или так хорошо, что плохо?
Переведя дыхание приподнимаю зад, подаваясь вперед и сам возвращаясь обратно. Это тянущее, полное экстаза, распирающее всего тебя изнутри чувство на раз возвращает меня в мир удовольствия и порока.
Вадим все понимает правильно, неторопливо толкается в меня, уложив торс мне на спину, просовывает руку мне под грудь, теснее прижимая к себе, пока я, ерзая под ним, не нахожу нужный мне угол проникновения.
Вспышка!
Внутри. Глубоко внутри от сильного толчка. Издаю стон, больше похожий на скулеж. Вадим, выматерившись, утыкается мне в лопатку, фиксирует мои бедра, не позволяя дергаться, и набирает постепенно темп. Уж не знаю, сколько у него было партнеров, но нужный мне ритм чувствует почти сразу.
Толкается глубоко, сильно, со шлепком врезаясь в мое тело, но прет меня не от него такого, не от запаха секса, заполнившего собой все пространство, смешанного с потом и его одеколоном, не от сильных рук на моем теле, подчиняющих, заставляющих сбиваться дыхание и прятать скулеж в сгибе локтя, а от стонов! Его стонов! Он не просто глубоко дышит - он выдыхает так, что, забываясь, стонет откровенно по-блядски, не сдерживаясь, не пытаясь скрыть как ему хорошо, почти воет - и вот от этого реально сносит крышу.
Заваливается на бок, когда я чувствую, что почти все, что все те переполняющие меня эмоции сейчас сбились в одну стаю и пульсируют внизу живота, как все мысли скатываются вниз, как даже стыд и моральные принципы летят к чертовой матери, грозя опустошить меня полностью. Это ощущение на грани желания - прекратить и продлить до бесконечности - оно восхитительно прекрасно, и его невозможно контролировать. Оно завладевает тобой. И плевать уже, что поясницу ломит, что, подмахивая ему, трясутся мышцы на бедрах, что горло дерет от горячего дыхания - на все плевать. И хочется еще сильнее, до конца, чтобы разорвало удовольствием.
Повернув меня к себе спиной и закинув мою ногу на свое бедро, начинает ускоряться с каждой фрикцией, опускает руку мне на член, надрачивая его в такт своим движениям, ласкает мошонку, бедра, вновь возвращаясь к члену, а мне, по сути, это и не нужно, чувствую, что и так кончу! Вот сейчас, когда в перепонках гул поднимается, когда сам себя не слышу… сейчас, с его глубоким толчком и раздирающим душу стоном… вот сейчас, дрожа всем телом и прижавшись к нему, сжимаю его изнутри, не давая двинуться, желая почувствовать весь его размер в себе. Колючей вспышкой ощутив приток крови и удовольствия, с криком, с болью кончаю! Кончаю так, что слезы из глаз - это все навалившийся стресс и порванные нервы. Дыхание - на хуй, не вздохнуть, воздух дерет глотку. И тело ватное, и силы все прочь…
Меня еще дергает толчком Вадима во мне, слышу, как он, с хрипом уткнувшись мне в спину, додрачивает сам себе, кончая в презерватив, но не могу даже помочь ему, потому что какой-то частью мозга отключаюсь.