Аннет чуть заслонила Сио, и скверные чувства отдались черной эссенцией.
— Ну ты-то куда? — выдохнула однорукая.
— У неё очень длинный язык.
Опасно злить пси-ведьму.
— Всем успокоиться! — помрачнел я. Мои слова все еще производили эффект стучащего молотка. Вновь отведя всех на пару шагов назад, я сказал: — План остается прежним, с той лишь разницей, что я задержусь в этом лесу на сутки.
— Я не оставлю тебя одного с этой, — полуобернулась Рита на Сидри, — волчицей. И дело не в ревности! — Эх, если бы это было правдой! — Вдруг она еще чего выкинет?
— Мы так же думали про Сио, — взял руки Риты в свои. — Но все же Берсерки еще не растеряли уважение к своему Альфе, и, если он приказывает, они исполняют. — Легкая улыбка. — К тому же она не знает про Нову. Я буду не один.
Призрачная лишь хмыкнула, но промолчала. Повезло, что в пылу боя она не успела показаться.
— Тебе и вправду необходимо остаться? — грустно произнесла Мел.
— Я поклялся, что больше не брошу вас, — посмотрел я на своих ведьмочек. — Научусь паре фокусов — и быстро догоню.
Еще несколько секунд сомнений, затем объяснений от Диора, как пройти к нужному входу. И, пока Алька откладывала для меня маскирующую одежду, каждый из шабаша подошел к шаманке для прощального слова.
— Если с ним что случится, в следующий раз будут трещать твои кости, — грубо сказала Рифа.
— Знаешь чувство, когда твоя кожа обугливается? — заискрили пальцы Мел. — Ты испытаешь это, если через сутки я его не увижу.
— «Сдохнешь, тварь!..» — говорит она, — оскалился Виктор. Судя по лицу Мур, она не совсем это имела в виду, но общий посыл был передан верно.
— И меня к Клифу привел клич Альфы. Надеюсь, ты верна нашей крови, — помрачнел Сио.
Принцесса молча наслала мигрень на Сидри.
— Ай-ай, — улыбнулась волчица. — Я поняла, поняла. Хе-хе. Какое милое племя.
Последней подошла Рита, прожигая шаманку взглядом.
— Твой запах теперь у меня, — угрожающе сказала бурая. — И не будет места, где ты сможешь спрятаться.
— Хм-м, — загадочно протянул мой будущий учитель.
Прощальный поцелуй, пожатие рук, легкие объятия. И вот я смотрю, как мой отряд все дальше уходит от места стоянки, теряясь среди лесной чащи. Справа от меня лежит мешок с одеждой, позади ожидает Сидри. И, выдохнув холодный пар, я поворачиваюсь:
— Ну? Время ограничено; с чего начнем?
Мы остались наедине. Тишина вокруг буквально звенела. Тлеющий огонь костра постепенно угасал.
— Сначала, — наконец заговорила Сидри, и мы одновременно почувствовали, как эссенция ведьм вышла из зоны передачи мыслей, — я хочу узнать тебя, сильный.
— Не называй меня так, — схватив мешок, я переставил его к дереву. — Просто Клиф, и никак иначе.
— Клиф... — её волчьи уши дернулись, стряхивая снег. — Где же я слышала это имя раньше?
— Хе, — выдавил я смешок. — Детская сказка.
— А-а-а, точно. Это, — яркая улыбка, — необычно.
— Мне нечего рассказать о себе. — Как минимум то, что я из другого мира, точно не стоило афишировать. — Был диким, стал защитником шабаша, все эти ведьмы мои дочери. — вспоминаю крик Рифы. — И я все еще зол из-за твоей выходки. — А то, что от Сидри буквально воняло съеденной человечиной, не располагало к дружеским чувствам.
"Зато другие чувства она умеет пробуждать".
И это самое странное... Неужели поэтому вокруг шаманок постоянно такая атмосфера? Они притягивают волков одной крови?
— Ты очень мягкий внутри, — заново оценила меня волчица. — Не могу понять, как такое возможно? Берсерки — это ярость, это гнев. Смерть несущие.
— Ну а я не такой... — Зерно сомнений. — По большей части.
— Когда ты рвался в бой, ты был готов убивать без промедления. Хе-хе. — Ее хвост завилял. — Значит, ты притворяешься.
— У нас что, сеанс психологии? — изогнул я бровь.
— Не знаю такого слова. Не люблю человеческие слова. — Она расшнуровала рваную накидку. Ткань набросили на ветку. Необычно было наблюдать, как полуголая девушка — а Сидри выглядела молодо — стоит посреди снега, не испытывая никакого дискомфорта.
Снова цепляюсь взглядом за ее татуировки. Пора спрашивать в ответ.
— Не любишь? А рисунки на коже человеческие. — Я не был силен в местной живописи, но выглядело как что-то бандитское или даже тюремное. Чего только стоили цветочки на животе или линии на шее.
— Как и любой волк, что хочет прожить подольше, я умею маскироваться, находясь среди безэссенциевых. И много лет жила на улицах Пьетро.
Стоп, что?
— Ты...
— Да, любимый... Клиф, — потянулась она. Смотреть только на маску стало тяжело, ведь вздымающаяся грудь еле удерживалась крепким лифчиком... бюстгальтером... Не знаю. Откуда она вообще такой взяла?
"Меньше вожделения".
— Теперь мы одни, — снова попытался я выпытать самое главное. — Расскажи про клич Калахада.
Сидри постоянно улыбалась…
— Его слова туманны, но предостережение читалось явно. — Маску также снимается. Зараза, держи себя в руках, волк! — «В день луны проснется та, что не должна просыпаться, и омоет она землю кровью. Вождь должен быть готов к войне».
Шаманка подошла ко мне.
— Не очень на него похоже. — Слишком поэтично для вечно курящего старика.
— Думаю, наш Альфа не хотел говорить напрямик, — перешла волчица на шепот. — Чтобы другие не услышали.
— Хм. — И вот опять!
Я смотрел на неё сверху вниз и не хотел отходить. Берсерки в нас тянулись друг к другу.
— Ну хорошо! — В этот раз Сидри сама прервала "контакт", развернувшись и чуть ударив меня своим хвостом. Растрепала свои длинные темные волосы. — Давай начинать.
"Волк?" — окликнула меня Нова, ведь уже пару секунд я молча смотрел на шаманку.
— Да… кхм, — также скидываю накидку.
— Оу, — только сейчас обратила внимание волчица на кукольную руку. — Это рука Стандала?
Я удивленно поднял брови.
— Откуда ты знаешь?
— Я многое знаю и... — облизнулась она, — умею. — И чуть покачала бедрами.
— Давай сразу расставим все точки над нужными буквами. — Они чертовски важны! — Мне неинтересны древние обычаи, я люблю Огненнолапую, и другой мне не нужно.
— Любовь? Хе-хе! — заправила она волосы за ухо. — Еще одно притворство? — хотел возразить, но не успел. — Как скажешь.
Зараза!
Сидри села на землю, скрестив ноги в позе для медитации. И, по ее приглашению, я сел напротив. Последняя тренировка на пути Берсерка…
…началась.
Глава 3 Заражая яростью
Час, еще один. Молчаливо мы копили эссенцию, а наши тела все больше покрывал снег. Снова снег — и тренировки, белое одеяло природы привычно настраивало на нужный лад, но, по сравнению с началом моего путешествия, терпения у меня знатно поубавилось. И, открыв глаз, я уже хотел устало выдохнуть.
— Что ты знаешь о гневе? — также открыла глаза волчица.
— Это чувство... — обывательски ответил я. — Берсерк вызывает его, и оно перерастает в ярость.
— Гнев — агония души, — приложила волчица руки к моей груди… я не двигался, но чувствовал жар, как от нагревающегося утюга. — И одновременно это не так. Берсерки — словно костер, — мимолетный взгляд на потухшее пепелище, — они вспыхивают и быстро угасают, даже не задумываясь, что это должно быть спокойное море. Море, которое в любой момент может сокрушить самую сильную стену. — Женские руки скользнули выше, ладони накрыли мое сердце. — Бескрайнее море, в котором можно утопить других.
— Ты пытаешься сказать, что нужно всегда быть злым?
Её прикосновения… Они были мягкими и грубыми одновременно. Передача эссенции подпитывалась алым, жар становился сильнее, он обжигал внутренности.
— Ты прошел через много битв, ты научился впитывать раны, преобразуя их в силу. — пристально смотрит на меня. — Но, думаю, ты сам не заметил, как под действием сильных чувств становишься непобедимым.