Выбрать главу

Сонливый толстякъ поворотилъ налѣво кругомъ, a м-ръ Уардль, какъ новый Робинзонъ Крузо, положилъ на плечо оба ружья и вышелъ изъ садовой калитки.

— Вотъ мы здѣсь и остановимся, — сказалъ пожилой джентльменъ, когда онъ и м-ръ Пикквикъ подошли къ деревьямъ, унизаннымъ на своихъ верхушкахъ гнѣздами грачей.

— Что жъ мы станемъ дѣлать? — спросилъ м-ръ Пикквикъ.

— A вотъ увидите.

Пожилой джентльменъ принялся заряжать ружье.

— Сюда, господа, сюда! — воскликнулъ м-ръ Пикквикъ, завидѣвъ фигуры господъ Снодграса, Винкеля и Топмана.

Пикквикисты только что вышли изъ садовой калитки и направляли свои шаги къ жилищу грачей. Жирный дѣтина, не зная навѣрное, какого именно джентльмена долженъ онъ позвать къ своему хозяину, пригласилъ ихъ всѣхъ до одного, разсчитывая весьма благоразумно, что въ такомъ случаѣ не будетъ никакихъ недоразумѣній.

— Поздненько вы встаете, м-ръ Винкель, — проговорилъ пожилой джентльменъ. — Исправный охотникъ не станетъ дожидаться солнечнаго восхода.

М-ръ Винкель отвѣчалъ принужденной улыбкой и принялъ поданное ружье съ такой прискорбной физіономіей, которая, въ метафизическомъ смыслѣ, могла бы скорѣе принадлежать невинному грачу, томимому предчувствіемъ насильственной смерти.

Пожилой джентльменъ свистнулъ и махнулъ рукой. По этому знаку двое оборванныхъ мальчишекъ, выступившихъ на сцену подъ дирекціей новаго Ламберта {Daniel Lambert — извѣстный чудакъ, жирный, высокій и толстый. Онъ жилъ въ Лондонѣ и показывалъ себя за деньги, какъ рѣдкое произведеніе природы. Его имя сдѣлалось нарицательнымъ.} въ дѣтской формѣ, начали карабкаться по сучьямъ двухъ ближайшихъ деревъ.

— Зачѣмъ здѣсь эти ребята? — спросилъ м-ръ Пикквикъ взволнованнымъ тономъ.

Ему вдругъ пришло въ голову, что несчастные мальчишки, въ надеждѣ пріобрѣсть скудную плату за свой рискъ, промышляютъ тѣмъ, что дѣлаютъ изъ себя живыя мишени для пуль неопытныхъ стрѣлковъ. Его сердце облилось кровью.

— Имъ надобно вспугнуть игру, ничего больше, — отвѣчалъ, улыбаясь, м-ръ Уардль.

— Что?

— Вспугнуть игру, то есть, говоря на чистомъ англійскомъ нарѣчіи, расшевелить грачей.

— Только-то?

— Да. Вы успокоились?

— Совершенно.

— Очень хорошо. Могу я начать?

— Сдѣлайте милость, — сказалъ м-ръ Винкель, обрадованный тѣмъ, что очередь до него дойдетъ не слишкомъ скоро.

— Въ такомъ случаѣ, посторонитесь. Ну, мальчуганъ!

Мальчишка свистнулъ, закричалъ и принялся раскачивать вѣтвь съ грачинымъ гнѣздомъ. Встрепенулись юные птенцы, подняли встревоженный говоръ и, размахивая крыльями, съ участіемъ, разспрашивали другъ друга, зачѣмъ зоветъ ихъ безпокойный человѣкъ. Ружейный выстрѣлъ былъ для нихъ громогласнымъ отвѣтомъ. Навзничь палъ одинъ птенецъ, и высоко взвились надъ нимъ уцѣлѣвшія птицы.

— Подыми, Джой, — сказалъ пожилой джентльменъ.

Радостная улыбка засіяла на щекахъ сонливаго дѣтины, когда онъ выступилъ впередъ: смутныя видѣнія маслянаго пирога съ начинкой изъ грача зашевелились въ его воображеніи жирно и сладко. Онъ поднялъ птицу и засмѣялся восторженнымъ смѣхомъ: птица была толстая и жирная.

— Ну, м-ръ Винкель, — сказалъ хозяинъ, заряжая опять свое собственное ружье, — теперь ваша очередь: стрѣляйте.

М-ръ Винкель двинулся впередъ и поднялъ ружье. М-ръ Пикквикъ и его друзья инстинктивно спѣшили посторониться на значительное разстояніе, изъ опасенія повредить свои шляпы убитыми грачами, которые, нѣтъ сомнѣнія, дюжинами попадаютъ на землю послѣ опустошительнаго выстрѣла. Послѣдовала торжественная пауза, и за нею — крикъ мальчишки — птичій говоръ — слабый стукъ.

— Эге! — воскликнулъ пожилой джентльменъ.

— Что, другъ? Ружье не годится? — спросилъ м-ръ Пикквикъ.

— Осѣчка! — проговорилъ м-ръ Винкель, блѣдный какъ снѣгъ.

— Странно, очень странно, — сказалъ пожилой джентльменъ, — этого за нимъ прежде никогда не водилось. Да что это? Я вовсе не вижу пистона.

— Какая разсѣянность! — воскликнулъ м-ръ Винкель. — Я вѣдь и забылъ про пистонъ!

Ошибка мигомъ была исправлена, и м-ръ Винкель опять выступилъ впередъ съ видомъ отчаянно рѣшительнымъ и храбрымъ. М-ръ Топманъ пріютился за кустомъ, и съ трепетомъ смотрѣлъ на приготовительную церемонію стрѣльбы. Мальчишка опять поднялъ крикъ и вспугнулъ четырехъ птицъ. М-ръ Винкель выстрѣлилъ. Стонъ изъ груди человѣка былъ жалобнымъ и совершенно непредвидѣннымъ отвѣтомъ: м-ру Топману суждено было спасти жизнь невиннаго грача принятіемъ значительной части заряда въ свое лѣвое плечо.

Послѣдовала суматоха, неизобразимая ни перомъ, ни языкомъ, и мы отнюдь не беремся описывать какъ м-ръ Пикквикъ, проникнутый справедливымъ негодованіемъ, назвалъ м-ра Винкеля — злодѣемъ; какъ м-ръ Топманъ, низверженный и плавающій въ собственной крови, лежалъ и стоналъ, произнося въ забытьи какое-то имя обожаемой красавицы и проклиная своего убійцу, стоявшаго передъ нимъ на колѣняхъ; какъ потомъ онъ открылъ свой правый глазъ и прищурилъ его опять, опрокидываясь навзничь. Все это представляло сцену поразительную и даже раздирательную въ нѣкоторомъ смыслѣ. Наконецъ, однакожъ, къ общему утѣшенію, несчастный страдалецъ пришелъ въ себя и обнаружилъ очевидные признаки жизни. Друзья поставили его на ноги, перевязали ему рану носовымъ платкомъ и медленными шагами пошли домой, поддерживая его со всѣхъ сторонъ.

Шествіе было умилительное и трогательное. Они приближались къ садовой калиткѣ, гдѣ уже давно стояли дамы, ожидавшія къ завтраку своихъ городскихъ гостей. Дѣвствующая тетушка сіяла самою радужною улыбкой и дѣлала веселые знаки. Ясно, что она ничего не знала о случившейся бѣдѣ. Невинное созданіе! Бываютъ времена, когда душевное невѣдѣніе служитъ для насъ залогомъ самаго прочнаго блаженства.

Они подошли ближе.

— Что это y нихъ сдѣлалось съ маленькимъ старичкомъ? — сказала Изабелла Уардль.

Дѣвствующая тетушка не обратила никакого вниманія на этотъ вопросъ, относившійся, по ея мнѣнію, къ президенту Пикквикскаго клуба. Треси Топманъ былъ еще юношей въ ея глазахъ, и она смотрѣла на его лѣта въ уменьшительное стекло.

— Ничего, mesdames, будьте спокойны, — сказалъ пожилой джентльменъ, желавшій. заранѣе предупредить суматоху въ обществѣ женщинъ.

Дамы обступили м-ра Топмана.

— Не бойтесь, mesdames, — повторилъ хозяинъ.

— Что-жъ такое случилось? — вскрикнули леди.

— Небольшое несчастіе съ м-ромъ Топманомъ — ничего больше.

Цѣломудренная тетка испустила пронзительный крикъ, закатилась истерическимъ смѣхомъ и повалилась безъ чувствъ въ объятія своихъ племянницъ.

— Окатить ее холодной водой, — сказалъ пожилой джентльменъ.

— Нѣтъ, нѣтъ, — пробормотала цѣломудренная тетка, — мнѣ теперь лучше, гораздо лучше. Изабелла, Эмилія — доктора! Онъ раненъ? умеръ? О, Боже мой. Ха, ха, ха!

Это былъ второй нумеръ истерическаго хохота, сопровождаемый отчаянно дикимъ визгомъ.

— Успокойтесь, — сказалъ м-ръ Топманъ, растроганный почти до слезъ этимъ умилительнымъ выраженіемъ нѣжной симпатіи, — успокойтесь, сударыня, сдѣлайте милость.

— Его ли это голосъ? — воскликнула цѣломудренная тетка, дико вращая глазами.

Третій нумеръ истерики принялъ опустошительно страшный характеръ.

— Не тревожьтесь, сударыня, умоляю васъ именемъ неба, — проговорилъ м-ръ Топманъ нѣжнымъ тономъ. — Я немного раненъ, и ничего больше.

— Такъ вы не умерли? — взвизгнула истерическая леди. — О, скажите, ради Бога, что вы не умерли!

— Что за глупости, Рахиль? — перебилъ м-ръ Уардль довольно грубымъ тономъ, совершенно противорѣчившимъ поэтическому характеру всей этой сцены. — За какимъ чортомъ онъ долженъ сказать, что не умеръ?

— О нѣтъ, нѣтъ, я не умеръ! — воскликнулъ м-ръ Топманъ. — Мнѣ нужна только ваша помощь, сударыня. Позвольте облокотиться на вашу ручку, — прибавилъ онъ шопотомъ, — о, миссъ Рахиль!

Дѣвственная тетка сдѣлала два шага впередъ и подала ему руку. Они благополучно пришли въ столовую. М-ръ Треси Топманъ, улучивъ удобную минуту, прижалъ ея пальчики къ своимъ губамъ и опустился на софу.

— Вы слабы? — сказала сострадательная Рахиль.

— Нѣтъ это ничего. Скоро я совсѣмъ оправлюсь. Благодарю васъ.

И, проговоривъ послѣднюю фразу, м-ръ Топманъ закрылъ глаза.

— Онъ спитъ, — пробормотала дѣвственная тетка. — Его органы зрѣнія были сомкнуты только въ продолженіе двадцати секундъ. — Милый, милый Треси!