— Эге, ужъ начинаютъ! — воскликнулъ незнакомецъ. — Публика собирается… скрипки настраиваются… арфа звучитъ… балъ въ разгарѣ.
Въ самомъ дѣлѣ, черезъ нѣсколько минутъ звуки оркестра возвѣстили начало первой кадрили.
— Охъ, какъ бы мнѣ хотѣлось идти! — сказалъ опять м-ръ Топманъ.
— Да и мнѣ,- сказалъ незнакомецъ, — чортъ побери… проклятая поклажа… тюки, вьюки… непріятная пересылка водой… сиди тутъ — не въ чемъ идти… странно, странно!
Должно теперь замѣтить, что любовь къ ближнему во всѣхъ возможныхъ проявленіяхъ и видахъ была первою заповѣдью для пикквикистовъ, и никто изъ нихъ не отличался столько ревностнымъ исполненіемъ этой заповѣди, какъ м-ръ Треси Топманъ. Въ дѣловые отчеты клуба внесено множество случаевъ, свидѣтельствующихъ неоспоримымъ образомъ, что этотъ джентльменъ былъ до невѣроятности добръ и милосердъ къ своимъ ближнимъ.
— Мнѣ было бы очень пріятно, — сказалъ м-ръ Треси Топманъ, — снабдить васъ приличнымъ костюмомъ; но вы слишкомъ тонки, между тѣмъ какъ я…
— Толстъ какъ дистиллированный Бахусъ, э? Ха, ха, ха! Подайте-ка сюда бутылку.
Былъ ли м-ръ Топманъ приведенъ въ справедливое негодованіе при этомъ слишкомъ вольномъ и даже, такъ сказать, дерзкомъ тонѣ, съ какимъ незнакомецъ, безъ всякихъ предварительныхъ церемоній, потребовалъ къ себѣ вино, или, быть можетъ, онъ оскорбился весьма неприличнымъ сравненіемъ своей, особы съ дистиллированнымъ Бахусомъ, — утвердительно сказать нельзя ни того, ни другого. Онъ передалъ вино, кашлянулъ два раза, и бросилъ на незнакомца суровый взглядъ, давая ему замѣтить неумѣстность его поведенія: оказалось, однакожъ, что веселый гость сохранилъ совершенное спокойствіе духа подъ вліяніемъ этого испытующаго взгляда, и м-ръ Топманъ, убѣжденный въ его невинности, мгновенно перемѣнилъ гнѣвъ на милость. Онъ продолжалъ:
— Я хотѣлъ замѣтить, сэръ, что фракъ мой былъ бы для васъ слишкомъ широкъ; но вотъ костюмъ моего друга Винкеля, надѣюсь, будетъ вамъ впору.
Незнакомецъ измѣрялъ мѣткимъ глазомъ фигуру м-ра Винкеля, и черты лица его заблистали совершеннѣйшимъ удовольствіемъ.
— Счастливая, безподобная идея! — воскликнулъ онъ. — Пріятель вашъ — второй экземпляръ меня самого!
М-ръ Топманъ погрузился на нѣсколько минутъ въ глубокую думу и потомъ бросилъ внимательный взглядъ на почтенныхъ сочленовъ. Вино уже оказало свое снотворное дѣйствіе на м-ровъ Снодграса и Винкеля, и, повидимому, не подлежало сомнѣнію, что даже чувства м-ра Пикквика подчинились успокоительному вліянію Бахуса. Достопочтенный мужъ постепенно перешелъ черезъ всѣ степени, которыя обыкновенно предшествуютъ окончательной летаргіи, производимой сытнымъ обѣдомъ и его послѣдствіями. Отъ безотчетнаго веселья онъ спустился мало-помалу въ пучину безотчетной грусти, и потомъ изъ пучины грусти взобрался опять на высоту веселья. Подобно газовому фонарю на улицѣ, раздуваемому вѣтромъ сквозь узкое отверстіе, онъ обнаружилъ на минуту неестественное сіяніе, и вдругъ угасъ почти совершенно. Еще черезъ нѣсколько минутъ онъ вспыхнулъ яркимъ свѣтомъ, и уже окончательно загасъ. Голова его опрокинулась на грудь, и удушливое сопѣнье, прерываемое по временамъ громкимъ всхрапомъ, сдѣлалось единственнымъ признакомъ присутствія великаго человѣка.
Искушеніе — быть на балу и ознакомиться нагляднымъ образомъ съ блистательною красотою женщинъ Кентскаго графства — сильнѣйшимъ образомъ дѣйствовало теперь на чувства м-ра Топмана. Искушеніе взять съ собою веселаго гостя — было тоже очень сильно. Топманъ былъ чужой въ этомъ мѣстѣ и совсѣмъ не зналъ городскихъ жителей, между тѣмъ какъ незнакомецъ жилъ, повидимому, въ Рочестерѣ съ младенческихъ лѣтъ. М-ръ Винкель спалъ глубокимъ сномъ; будить его было безполезно; по обыкновенному ходу вещей, онъ, какъ снопъ, покатился бы на свою постель, еслибъ удалось пробудить его отъ неестественнаго усыпленія. М-ръ Топманъ былъ въ нерѣшительномъ состояніи.
— Выпейте рюмку и передайте вино мнѣ! — проговорилъ неутомимый гость.
М-ръ Топманъ повиновался инстинктивно, и послѣдняя рюмка, ожививъ дѣятельность его духа, заставила его остановиться на опредѣленномъ планѣ.
— Спальня Винкеля подлѣ моей комнаты, — сказалъ м-ръ Топманъ. — Въ настоящемъ положеніи, разумѣется, ему никакъ не растолкуешь, чего мы хотимъ; но я знаю, что въ чемоданѣ y него прекрасная фрачная пара платья. Можно, я думаю, распорядиться и безъ него: вы надѣнете его костюмъ, a потомъ, послѣ бала, я опять могу уложить его вещи на свое мѣсто, такъ что онъ ничего не будетъ знать.
— Геніальная мысль! — воскликнулъ незнакомецъ. — Чудесный планъ… странное положеніе, чортъ побери… четырнадцать фраковъ въ дорожныхъ ящикахъ… долженъ занимать чужой фракъ… Непріятно!
— Надобно теперь купить билеты, — сказалъ м-ръ Топманъ.
— Размѣнивать соверенъ не стоитъ хлопотъ… бросимъ жребій, кому платить… Такъ, такъ… вонъ она какъ юлитъ… женщина, блистательная женщина… Вамъ платить, — говорилъ незнакомецъ, — когда брошенная монета катилась по столу. М-ръ Топманъ позвонилъ, заплатилъ за билеты и приказалъ подать свѣчи. Черезъ четверть часа незнакомецъ уже рисовался въ блистательномъ костюмѣ м-ра Натаніэля Винкеля.
— Это новый форменный фракъ, — сказалъ м-ръ Топманъ, когда незнакомецъ охорашивался передъ зеркаломъ. — Онъ сшитъ въ первый разъ послѣ изобрѣтенія формы для нашего клуба.
Говоря это, онъ рекомендовалъ гостю обратить вниманіе на большія вызолоченныя пуговицы съ портретомъ м-ра Пикквика и съ буквами: П. К.
— Портретъ этого старика?… Хорошо, очень хорошо! — сказалъ незнакомецъ.- A что значатъ эти буквы: П. К.?… Платье краденое, а?
М-ръ Топманъ пришелъ въ сильное негодованіе и поспѣшилъ объяснить тайну девиза.
— Талія немного коротка, — говорилъ между тѣмъ незнакомецъ, повертываясь и кривляясь передъ зеркаломъ. — Форма похожа на почтамтскую… фраки тамъ наобумъ, безъ мѣрки… Неисповѣдимыя предопредѣленія судьбы… y всѣхъ малорослыхъ людей длинные фраки… y великановъ — короткіе!.. Все навыворотъ въ этомъ мірѣ.
Когда, наконецъ, все приведено было въ совершеннѣйшій порядокъ, м-ръ Топманъ и его товарищъ пошли наверхъ, въ бальныя залы.
— Ваши фамиліи, сэръ? — спросилъ швейцаръ.
М-ръ Треси Топманъ приготовился исчислить свои титулы; но незнакомецъ остановилъ его.
— Не нужно фамилій, — сказалъ онъ швейцару, и потомъ прошепталъ на ухо Топману, — не годится объявлять именъ… почтенныя фамиліи въ своемъ кругу… не могутъ произвести эффекта въ публичныхъ мѣстахъ… лучше инкогнито… джентльмены изъ Лондона, знатные путешественники!
Дверь отворилась, и знатные путешественники вошли въ залу.
То была широкая и длинная комната, освѣщенная восковыми свѣчами въ хрустальныхъ канделя брахъ. Скамейки, обитыя малиновымъ бархатомъ, стояли по всѣмъ четыремъ сторонамъ. Музыканты живописной группой на хорахъ, и кадрили симметрически были расположены въ два или три ряда танцующихъ паръ. Въ смежной комнатѣ стояли карточные столы, и двѣ пары старухъ, съ такимъ же числомъ почтенныхъ джентльменовъ, уже сидѣли за вистомъ.
По окончаніи послѣдней фигуры танцоры разошлись по залѣ. М-ръ Топманъ и его товарищъ, стоя въ углу, наблюдали собраніе.
— Очаровательныя женщины! — замѣтилъ м-ръ Топманъ.
— То ли еще будетъ! — отвѣчалъ незнакомецъ. — Теперь, покамѣстъ, мелюзга… тузы не явились… странная публика… корабельные чиновники высшаго разряда знать не хотятъ корабельныхъ инженеровъ низшаго разряда… корабельные инженеры низшаго разряда знать не хотятъ мелкаго джентри… мелкое джентри презираетъ купцовъ…
— Не знаете ли, кто этотъ щуроглазый мальчуганъ съ свѣтлыми волосами и въ фантастическомъ костюмѣ? — спросилъ м-ръ Топманъ.
— Неважная птица… юнга девяносто седьмого экипажа… A вотъ достопочтенный Вильмотъ Снайпъ… знатная фамилія… богатъ какъ чортъ… всѣ знаютъ.
— Сэръ Томасъ Клобберъ, леди Клобберъ и дѣвицы Клобберъ! — забасилъ швейцаръ громовымъ голосомъ.
И по залѣ распространилось общее волненіе, когда величественными стопами вошли: высокій джентльменъ въ синемъ фракѣ съ свѣтлыми пуговицами, высокая леди въ голубомъ атласномъ платьѣ и двѣ молодыя дѣвицы въ новомодныхъ костюмахъ того же цвѣта.
— Главный начальникъ надъ портомъ… важная особа, — шепнулъ незнакомецъ м-ру Топману, когда благотворительный комитетъ встрѣчалъ сэра Томаса Клоббера и его превосходительное семейство.