Лишь только мы обзавелись домом, как вдруг нахлынула на нас целая эмиграция редемптористов, выгнанных из Вены [340]. Что тут делать? Куда их девать? Немногих из них мы кое-как приютили у себя, а остальных отправили на подножный корм в провинцию к кое-каким католическим помещикам, нуждавшимся в домашних капланах. Но и там над этими святыми отцами исподтишка смеялись за их странные и неуклюжие приемы. Уровень их образования был довольно низок, по крайней мере в сравнении с здешними священниками. Английский, особенно лондонский священник — хочет он, не хочет — должен быть образован, он живет в атмосфере, насыщенной культурою, читает газеты, журналы, обозрения и все произведения современной литературы; следит за парламентскими прениями и имеет свои более или менее либеральные политические мнения — а тут вдруг нагрянула полудикая орда с стародавними славяно-германскими, австрийско-меттерниховскими преданиями, с открытою ненавистью ко всякого; рода свободе и с подлейшим обожанием деспотизма.
С одним из них я очень подружился. Он был мне родич — чех, отец Петрак (Pietrak) — человек с большим талантом и сильным воображением. Когда его арестовали в Вене — целая ватага молодых чиновников революции окружили его: «Скажите пожалуйста, так это вы тот самый фантастический проповедник (phantastischer Prediger), о котором вся Вена говорила?» С этим Петраком можно было говорить о политике и литературе и даже цитировать Шиллера, — что в Риме считалось бы предосудительным.
Когда меня в этом Риме представили кардиналу Рейзаку (бывшему архиепископу Мюнхенскому), на вопрос его, как мне нравится Рим, я отвечал стихами Шиллера:
«Вот видите ли», сказал он с улыбкою, обращаясь к сопровождавшему меня патеру: «видно он читал все эти дурные книги!» Шиллер — дурная книга! О, Dio immortale[342].
У Петрака было нечто прямодушное, откровенное, славянски-любезное. Был там и другой чех — о. Гаклик, но этот уж был совершенный невежда, ужасный добряк и простак, и далее часослова мысли его не простирались. Он в старые годы был женат, т.-е. прежде чем пошел в духовное звание, и у него была дочь монашенка в каком-то бельгийском монастыре. К этому же времени прибыло к нам два новообращенных американца, из коих один о. Гекер теперь известен всему католическому миру, как даровитый издатель журнала «Catholic World»[343], в Нью-Йорке. Он заставил папу расплакаться, изображая перед ним восторженным языком распространение католической веры в Америке. Этот Гекер просто дитя, живущее одним воображением, — он только видоизменение старых фанатических американских пуританов. Ну что? забавно? ты чай зевнул?
(На этом рукопись обрывается).
Указатель имен
Абердин
Августин
Аксаков
Акулина (крепостная Печериных)
Александр Македонский
Александр I
Александр II
Александра Федоровна (Романова
Алексеев М. П.
Алкивиад
Альтон
Альфонс см. Лигвори.
Амвросий
Анфантен
Аполлоний Ф(Т)ианский
Аракчеев
Аристарх
Аристофан
Артер
Арундель
Аткинсон
Баадер
Бабеф
Бажанов
Бааен
Байрон
Баламберг — см. Розенкамф
Бальзак
Банделье
Бербье
Баур
Бельджиойозо
Беранже
Берг фон, граф
Бернар свящ.
Бернацкий
Берсе
Бертран
Бисмарк
Блан Луи
Блор
Бороздин
Боссюэт
Булгарин Ф. В.
Буонаротти Ф.
Бурбоны
Бучер
Бьянки
Бюггеномс де
Бюрэ
Бюхнер
Вайзман
Вальтер Скотт
Ванбоммель
Вашингтон
Велво
Веллингтон
Вильберфорс
Виргилий
Вольтер
Востоков А. X.
Габерцеттель
Гагарин И. С.
Гаклик
Галль
Ганс, проф.
Гарибальди
Гегель
Гейлиг
Геккер
Геллерт
Герцен А. И.
Гершензон М. О.
Гете
Гиасинт
Гибнер
Главер
Глинка А.
Глинка Ф.
Глюксберг
Гобриан
Гоголь
Годунов
Г ольдсмит
Гомер
Гораций
Гофмейстер
Гофмейстер Е. М.
Гралленцони
Грановский
Грефе, проф.
Греч Н. И.
Грибоедов А. С.
Григорий VII
Григорий XVI
Гримм А.
Гумбольд А.
Гюго В.
Гюйо
341
«Счастливее нас, на нашем севере, тот, кто видит вечный великий Рим» — искаженная цитата из стих. Шиллера «Друзьям».